Игра в бессмертие - [7]

Но самое интересное начинается дальше.

При подключении к ВИРТУСу чипы считывают сигналы, исходящие из спинки кресла (и никаких тебе шунтов из ретро–фантастики: сигналы сканируются через одежду и кожу, без проводов и разъёмов). Эти сигналы, воздействуя на органы чувств, меняют исходящие извне раздражители на иные — созданные виртуальностью. То же и с мотонейронами, «ответственными» за движение: если вы решите согнуть ногу, биочип этот сигнал перехватит — но в виртуальности вы её согнёте; можно сказать, что во время вашего пребывания в ВИРТУСе головной и спинной мозг находятся в обманутом положении.

Сначала это всех пугало — в людях жил страх, что правительства, корпорации или бог знает, кто ещё, превратят их в марионеток. Но время шло, всё больше смельчаков (в том числе знаменитостей: кинозвёзд, поп–идолов, блогеров) вживляли себе чипы, и ничего с ними не случалось — зато в ВИРТУСе они были как рыба в воде. Они превосходили тех, кто пользовался виртуальностью «по старинке», но ни в костюмы, ни в гейм–сферу им влезать не приходилось: всего–то и надо было, что сесть в кресло.

И число таких счастливчиков быстро растёт; их — а точнее, нас — уже большинство.

Я пошевелил рукой, словно бы вспоминая, как это делать. Затем другой рукой и ногами. Потом осторожно повернул голову, лицезря свой холостяцкий бардак.

Наконец–то поднявшись, сделал пару упражнений.

В этой глупой разминке не было бы нужды, соблюдай я положенный срок подключения — три часа максимум. Но тайм–контроль я взломал и с тех пор торчу в ВИРТУСе как больной (Коля/Спайк этой фразой попал в точку). Стыдно признаться, но в гейм–кресло я иногда сажусь в памперсе.

— Канал новостей, — бросил я, пройдя мимо экрана. Без включённого телика в пустой квартире тянет повеситься.

Возникший на экране диктор завёл старую песню: перенаселение, потепление, загрязнение. Всё как всегда.

Сходив в туалет, я принял душ, прошёл в кухню и открыл холодильник, — но он встретил меня белизной… в том смысле, что в нём было бело и пусто. Только какое–то рагу одиноко лежало на полке. А водка в самом низу — не в счёт: в бутылке осталось не больше трети… Даже на опохмел едва хватит.

Не утруждаясь разогревом, я свалил рагу в миску. На дату изготовления не смотрел: меньше знаешь — крепче спишь.

С миской в руке я вернулся в гостиную — ну или в комнату, когда–то считавшуюся таковой.

В лежащем на столе смартфоне меня ждали эсэмэски.

Первая оповещала, что на меня подана жалоба в комиссию по ролевой этике. Вторая — что действие моей менторской лицензии приостановлено. А вот третья…

Я глупо моргнул, прочтя сообщение:

Клим Ларин, пожалуйста, подойдите к окну.

Эсэмэска была странной не только по смыслу, но и наличием запятых с точкой.

Я глянул на зашторенное окно. Похоже, меня разыгрывают… Наверное, соседские дети. Зря я дал Поповым свой номер.

— Уши надеру, — беззлобно бормотнул я.

Снаружи просигналил клаксон — просигналил протяжно и как будто призывно.

Подойдя к окну, я сдвинул штору.

Мимо пролетел дрон–курьер с блестящим кофром в металлических лапах: кто–то в нашем подъезде купил продукты. Мигнул щит с рекламой: мой смартфон послал сигнал, что я взглянул на этот щит, и там вместо колы, рекламируемой секунду назад, вспыхнул логотип кофе (я всегда плачу безналом, а история покупок хранится в смартфоне — вот он и «доложил» щиту, что я — заядлый кофеинщик… К слову, если бы на щит смотрел кто–то ещё, тот под двоих бы не подстроился и оставил бы колу).

А затем моё внимание привлекли припаркованные машины: среди них, клеймя позором колымаги соседей, блестел чёрный шикарный «Ягуар».

Смартфон в моей руке тренькнул — пришла четвёртая эсэмэска. Она сообщала, что мой банковский счёт пополнился на один ноль.

Я оторопело перечитал сообщение.

Его отправили из банка, где я хранил свои кровные: всё, что нажил к тридцати семи годам. Скажу честно, сумма была смешной.

Но сейчас она перевалила за пятьсот тысяч.

У меня округлились глаза. Должно быть, кто–то ошибся…

Между тем за окном кое–что изменилось.

Из окошка «Ягуара» высунулась рука и, кажется, помахала. Затем она вновь скрылась в салоне — и опять появилась, уже со смартфоном. А мой собственный смартфон загудел.

Приняв вызов, я спросил:

— Кто это?

— Моя фамилия Лоцкий, — ответили незнакомым голосом. — Мой шеф хочет с вами встретиться. Итогом встречи может стать семизначная сумма на вашем счёте — вдобавок к той, что уже на нём появилась. Выходите, если вам интересно.

И собеседник дал отбой.

Я не меньше минуты вникал в услышанное, гадая, а не тронулся ли я умом. Может, не стоило отключать тайм–контроль?..

Я отложил смартфон, оделся (после душа я был в одних трусах) и вышел во двор.

Там меня уже ждали.

Перед дверцей «Ягуара» стоял мужик — сухопарый, с костлявым, будто высушенным лицом. От носа к уголкам губ тянулись морщины, они же пролегли на лбу. Мужик был в джинсах и ветровке.

— Здравствуйте, Клим, — сказал он мне и, протянув руку, представился: — Я Марат Лоцкий.

Вместо того, чтобы ответить, я скользнул взглядом по машине — привычка, оставшаяся с прежней работы: во всём видеть подвох. Но салон «Ягуара» был пуст. Таинственный Лоцкий — кем бы он ни был — приехал один.