Игра в бессмертие - [47]

— Но работа мне не нравилась, — внезапно призналась Кэсс. — Мы же не всю игру тестируем, а отдельные участки… Бывает, что и по полгода, изо дня в день. А перед релизом вообще жуть — надо всё успеть проверить, чтобы продукт вышел в срок, — Кэсс невесело усмехнулась. — Люди думают, что работа тестировщика — играть в игры… Дураки.

Я кивнул. Это мнение и впрямь было расхожим.

— И к тому же перспектив нет, — добавила Кэсс. — Да и уважения — ноль: наши советы разработчики часто игнорят — их устраивает определённый уровень качества. А начнёшь возникать — контракт не продлят, — помолчав, она дополнила: — У нас в «Нулане» всех тестировщиков делили на две группы — функциональные и контентные. Первые проверяют игровую логику, а вторые — геймплей, локации, звук… Я бы пошла в функциональные, но не было вакансий. Пришлось стать контентной…

Я вновь кивнул, хотя смысл терминов «функциональные» и «контентные» был спорным: в разных компаниях одинаковые роли зовутся по–разному (контент с геймплеем вообще могут тестироваться отдельно — хотя и тут всё зависит от того, что под ними понимать… впрочем, как и под функциональностью). Но речь–то шла сейчас о «Нулане», где довелось работать Кэсс, а не обо всех фирмах на свете.

— А вообще–то я геймдизайнером хотела стать, — призналась Кэсс. — Но там конкуренция большая. Максимум, что светило мне после вуза — это должность дизайнера уровней. Может, художника… Даже в ВИРТУС-программисты сейчас не попасть, а про геймдизайнеров и говорить нечего — в них отбирают лучших из лучших, — вновь сделав паузу, Кэсс мечтательно произнесла: — Но зато геймдизайнер — это почти демиург… Режиссёр чужих грёз! Знаете, как нас заманивали в институт на эту специальность, когда я была в старших классах? Вы будете создавать миры! Вы сможете обсуждать свои идеи с людьми, чьи имена мелькают в списках «Форбс»!

Кэсс скорчила важную мину. Я был удивлён (и её монологом, и её внезапной шутливостью): она вдруг предстала не загадочной, а понятной. Простой девушкой с иллюзиями и мечтами.

Вот только в жизнь их уже было не воплотить — потому что те мечты погребены с её телом.

От этой мысли я вздрогнул.

— Ну а вы? — спросила Кэсс. — Почему вы стали ментором?

Я неопределённо пожал плечами. Кэсс начала допытываться — больше в шутку, чем всерьёз:

— У вас же была другая работа? Где? Ну скажите — чего вам стоит!..

— В отделе по контролю за оборотом наркотиков, — сказал я.

Кэсс переменилась в лице. Я ответил на её немой вопрос:

— Меня обвинили в краже наркотического вещества из вещдоков. Дело даже дошло до суда.

У Кэсс в прямом смысле отвисла челюсть. Я спокойно добавил:

— Тот наркотик был изъят в рамках одного уголовного дела. Его послали на экспертизу. А по её окончании таблетки вернулись в отдел и пропали.

— Но ведь их взяли не вы?.. — растерянно спросила Кэсс.

Я посмотрел ей в глаза:

— А если я?

Нас накрыла тишина, нарушаемая перестуком колёс. Кэсс глядела на меня, я — на неё. За широким окном мелькали деревья.

— Это были таблетки опикрафола, — сказал я. — Смесь опиоидного анальгетика с веществом, изобретённым лет десять назад. Даже по отдельности они опасны, а уж в составе одного препарата…

— Я знаю, — проронила Кэсс — и поспешила добавить: — Не в том смысле, что я баловалась наркотой — просто многие об этом болтают. Доза в пять миллиграмм поможет забыть, что ты попал в ВИРТУС.

— Если употребить её незадолго до подключения, — уточнил я. — Когнитивные функции нарушатся, нервная система пойдёт вразнос, но восторг обеспечен: ты теперь принц, герцог, маг… даже если твой аватар — жалкий раб. После опикрафола можно ощутить себя бабочкой, находясь в теле гнома.

Кэсс ошеломлённо молчала, но затем всё–таки решилась спросить:

— Так вы их и правда взяли?.. Те таблетки?..

Я кивнул.

В глазах Кэсс был шок — услышанное противоречило мнению, которое она обо мне сложила. Вздохнув, я нехотя добавил:

— Если вам это важно, то таблетки мне нужны были не для продажи. И уж точно не затем, чтобы словить кайф.

— Тогда зачем?.. — спросила Кэсс. Спросила так, будто это и впрямь для неё имело значение.

Я медлил с ответом: слишком долго я избегал этой темы… Даже в мыслях, с самим собой. Обходил её, как провод, оборванный ветром.

Дать ответ на вопрос Кэсс — значит, наступить на провод. И удар будет сильнее, чем удар током: ведь придётся рассказать, как умер мой сын.

— Пойду прогуляюсь, — я встал с кресла. — Посмотрю, чем богат вагон–ресторан.

Озадаченная Кэсс осталась в купе, а я вышел за дверь с единственной мыслью: зачем я с ней об этом заговорил? Зачем завёл речь о том, что причиняет мне боль?

И почему — именно с ней?..

Глава 11

Остаток пути был коротким.

Сидя в вагоне–ресторане, я пил пиво (хотя пиво в виртуальности — та ещё дрянь). Кэсс ко мне не присоединилась (и слава богу), а когда я к ней вернулся, нам уже было не до бесед — поезд стал останавливаться. Как раз на это я и рассчитывал.

Избегая толпы, мы дождались, пока большинство пассажиров выйдет, а затем сошли на перрон.

Я осмотрелся, хотя глядеть было не на что: мрачная погода, мрачный пейзаж. По одну сторону рельсов чахла трава, по другую гнил ряд деревянных лачуг, выстроившихся вдоль дощатого тротуара. Даже вокзал был допотопный — приземистый, одноэтажный (но, судя по натянутым над обочиной проводам — с телеграфом). За ним к серым тучам тянулись горы.