Игра в бары - [4]

– Думаю, достаточно, – изрек я милостиво. – Я не обыскиваю ни вашу сумочку, ни вас саму, поэтому, надеюсь, вы не станете возражать, если я запру дверь. Ведь если вы проскользнете в комнату Вульфа и подсыплете цианид в бутылочку с аспирином, а он примет его и умрет, я останусь без работы.

– Конечно, – почти прошипела она. – Заприте меня получше: именно этим я ежедневно и занимаюсь.

– Тогда вам нужен сторож, то есть я. Как насчет выпивки?

– Если вам не трудно.

Я ответил, что нет, и покинул ее, заперев дверь на ключ, который принес из кабинета. Зайдя на кухню предупредить Фрица, что у нас гостья, закрытая в южной комнате, я дал ему ключ и попросил отнести ей напитки. Потом отправился в кабинет, вытащил из кармана семь пятидесяток, сложил их и сунул под пресс-папье на столе Вульфа.

2

В одну минуту седьмого, когда послышался шум спускающегося лифта, я был настолько поглощен содержанием своего письменного стола, что при появлении Вульфа даже не повернулся. Все его действия я, однако, определял на слух: вот он шагает к креслу, вот усаживается, поудобнее устраивая свои четыре-тысячи унций, звонит насчет пива, ворчит, потянувшись за книгой, оставленной им здесь двумя часами раньше, с фальшивой десятидолларовой бумажкой вместо закладки. Краем уха я ухватил и вопрос Вульфа, адресованный Фрицу, притащившему пиво:

– Это ты положил сюда деньги, а, Фриц?

Тут, конечно, пришлось вмешаться мне:

– Нет, сэр, это я.

– Разумеется. Спасибо, Фриц. – Он открыл бутылку и наполнил стакан.

Фриц ушел. Вульф дал пене осесть, но не слишком, и сделал два солидных глотка. Потом поставил стакан на стол, постучал пальцем по пачке новеньких пятидесяток, все еще лежащих под пресс-папье, и спросил:

– Ну? Вздор?

– Нет, сэр.

– Тогда что?

Я заговорил, и речь моя потекла плавно, с проникновенной искренностью:

– Я допускаю, сэр, что ваши слова, сказанные в пятницу о моих непосильных трудах и банковском счете, верны, но, боже! Как они обидны. Я почувствовал, что не окупаю своей доли, тогда как вы в поте лица по четыре часа ежедневно отрабатываете свою в оранжерее. Короче, я сидел сегодня здесь, пытаясь все это переварить, когда позвонили в дверь.

Он прореагировал на мои откровения, как я и ожидал: найдя в книге нужное место, принялся за чтение, Я продолжал:

– К нам явилась особа женского пола немногим старше двадцати лет, с не имеющими себе равных глазами, приятной фигурой, с очень блестящим кожаным чемоданом и шляпной картонкой. Еще не переступая порога, она начала хвастаться знаниями дома и его обитателей, почерпнутыми из газет. Я привел ее сюда, и мы поболтали. Она не пожелала сообщить ни своего имени, ни чего бы то ни было другого о себе. Ей не нужны ни совет, ни информация, ни детективные услуги. Единственное, о чем она просит – это об убежище на неделю с питанием прямо в южной комнате, которая, как вы знаете, расположена на одном этаже с моей. Вы с вашим тренированным умом, естественно, уже поняли то, с чем я смирился лишь под давлением неоспоримых фактов. Она, не только прочитав обо мне, но и увидев мою фотографию, не смогла побороть желания провести рядом со мной, по ее выражению, «одну волшебную неделю». К счастью, монета у нее водится, и она заплатила вперед по пятьдесят долларов за день. Вот так. Я объяснил, что беру деньги лишь условно, в ожидании вашего согласия, проводил в комнату, помог распаковаться и запер. Сейчас она там.

Он сидел, развернувшись так, чтобы на книгу падало как можно больше света, то есть практически спиной ко мне. Я спокойно продолжал:

– Она говорила что-то о необходимости где-нибудь скрыться до тридцатого июня, причем так, чтобы ее никто не нашел. Я, конечно, не давал никаких обязательств, но должен заметить, что совсем не возражаю против того, чтобы пожертвовать своими удобствами и привычкой к восьмичасовому сну. Благодаря своим образованности и воспитанности, она, возможно, захочет, чтобы я читал ей вслух, так что мне придется просить вас одолжить несколько книг, например «Странствия пиллигримов» и «Евангелие от Иоанна». Кроме того, она выглядит милой и неиспорченной, а если еще принять во внимание ее отличные ноги, то, если она нам понравится и принесет какую-то пользу, один из нас сможет на ней жениться. Так или иначе, но суть сейчас заключается в следующем: поскольку за появление сей незначительной суммы отвечаю я, вы вправе считать меня достойным чека, первый вариант которого я разорвал в пятницу.

Я вытащил подготовленный чек из ящика, куда заранее его припрятал, и положил перед ним на письменный стол. Он опустил книгу, взял с подставки ручку, подписал документ и протянул обратно, посмотрев на меня взглядом, долженствующим выражать дружеское одобрение.

– Арчи, – сказал он, – представление было впечатляющим. В пятницу я допустил опрометчивость в словах, а ты в поступках, и разорванный чек поставил нас в затруднительное положение. Родилась крайне щекотливая проблема, но ты блестяще разрешил ее. Прибегнув к одной из своих остроумных и чисто ребячьих выдумок, ты сделал абсурдной всю ситуацию и тем самым ее аннулировал. Причем справился в высшей степени удовлетворительно. – Он снял пресс-папье с пачки, взял ее, выровнял и, держа в протянутой руке, продолжил: – Я и не знал, что в нашем резервном фонде имеются банкноты по пятьдесят долларов. Тебе лучше их припрятать. Не люблю, когда деньги валяются там и сям.