Игра теней - [53]

Пока мальчик выполнял приказ, автарк приказал слуге налить вина в опустевший кубок Во. Пиннимон Вэш терялся в догадках относительно дальнейшего развития событий, но порадовался тому, что автарк не стал пить крепкое и кислое мианское вино, столь вредное для желудка.

Фебис, круглолицый лысеющий человек с багровым румянцем закоренелого пьяницы, явно не ждал ничего хорошего от визита к всемогущему родственнику. Вбежав в зал, он тут же рухнул перед автарком на колени и принялся колотить лбом о каменные плиты.

— Бесценный, поверь, я не совершил ничего дурного! — возопил он. — Я никогда не дерзнул бы оскорбить тебя ни словом ни делом! Ты свет, озаривший мою жалкую жизнь.

Губы автарка тронула довольная улыбка. Вэш не переставал удивляться тому, что улыбка, всегда украшающая ребенка или миловидную женщину, придает по-юношески нежным чертам лица автарка такое устрашающее выражение.

— Я не знаю за тобой никакой вины, Фебис, — изрек бесценный. — Я позвал тебя лишь для того, чтобы кое-что пояснить. — Автарк повернулся к неподвижно сидевшему солдату. — Видишь ли, Во, у меня возникли определенные трудности с моими родственниками. С теми, кто, подобно кузену Фебису, остался в живых после смерти моего отца и братьев. После того как Нушаш Сверкающий Меч избрал меня и своей милостью сделал меня правителем. Как я могу быть уверен, что мои родственники не замышляют измены? Им известно, что у меня были старшие братья, однако смерть унесла их всех, и я по праву взошел на престол. Возможно, они полагают, что после моей безвременной кончины престол перейдет к Фебису или кому-нибудь из моих кузенов. Разумеется, я мог бы попросту умертвить их всех. Это совсем не трудно, верно, Фебис?

— Верно, бесценный. Но милосердие твое безгранично, да благословят тебя небеса.

— Ты прав, милосердие мое безгранично. И потому я не стал убивать моих родственников. Я всего лишь приказал каждому из них проглотить некое… существо. Некое крошечное насекомое, о существовании которого современная наука успела забыть. Но я помнил о нем! — Автарк самодовольно осклабился. — И ты выполнил мой приказ, не так ли, Фебис?

— Так мне сказали, бесценный. Создание, которое я проглотил, слишком мало, и я не мог его разглядеть.

Багровый румянец, покрывавший щеки Фебиса, сменился испуганной бледностью, со лба его градом катил пот.

— Да, да, конечно.

Автарк вновь зашелся смехом, на этот раз заливистым смехом ребенка, провернувшего удачную шалость.

— Размеры этого насекомого столь ничтожны, что его невозможно разглядеть невооруженным глазом, — сообщил он, повернувшись к Дайконасу Во. — Человек может проглотить его с вином и ничего не заметить. Именно это произошло с тобой, когда ты осушил кубок, поданный верховным жрецом.

— Вот как, — только и выдохнул солдат, однако суставы его пальцев, сжимавших кубок, предательски побелели.

— Оказавшись в человеческой утробе, насекомое начинает расти. Не беспокойся, оно не достигнет гигантской величины. Однако оно вырастет таким, что никакие ухищрения не смогут извлечь его из тела. Человек, ставший обителью для этого незваного гостя, не догадывается о том, что с ним происходит. За исключением тех случаев, когда я сам сообщаю ему об этом. — Автарк задумчиво покачал головой. — Полагаю, ты уже понял, к чему я клоню. Если человек, проглотивший диковинное создание, рассердит меня — например, не сумеет выполнить возложенное на него поручение… — Автарк повернулся к потному Фебису, который едва дышал от испуга. — Или же в разговоре с женой сболтнет, что автарк лишился рассудка и долго не протянет…

— Я не говорил этого! — возопил Фебис. — Проклятая шлюха! Она лжет!

— Итак, каково бы ни было преступление и в каких бы дальних странах ни скрывался преступник, — даже бровью не поведя, продолжал автарк, — наказание наступит неотвратимо. — Он повернулся к верховному жрецу. — Пангиссир, приведи жреца-эксола.

Фебис вновь завопил, и его вопль был полон такого отчаяния, что по спине Пиннимона Вэша забегали мурашки.

— Нет, нет! Я никогда не говорил ничего подобного, бесценнейший! Прошу тебя, прошу!

Задыхаясь и заливаясь слезами, Фебис на коленях пополз к каменному ложу. Двое дюжих гвардейцев из когорты «леопардов» выступили вперед и преградили ему путь. Тогда он повис у них на руках, его рыдания стихли, сменившись жалобными стонами.

Через несколько мгновений явился жрец-эксол — тощий, темнолицый, остроносый человек, по виду уроженец южных пустынь. Поклонившись автарку, он уселся на полу, скрестив ноги, и открыл плоскую деревянную коробку, словно готовился к игре в шанат. Затем жрец расстелил на полу кусок ткани размером с небольшое одеяло, извлек из коробки несколько предметов, похожих на куски свинца, и бережно разложил их на подстилке. Закончив приготовления, он устремил выжидающий взгляд на автарка. Тот едва заметно кивнул.

Тонкие длинные пальцы жреца передвинули два серых предмета, и конечности Фебиса, бессильно повисшего на руках стражников, внезапно напряглись. Солдаты выпустили его, и он камнем рухнул на пол. Еще одно движение фигур — и несчастный Фебис принялся корчиться и хватать ртом воздух, руки его и ноги сотрясала мелкая дрожь. Новая перестановка — и его вырвало целым потоком крови. Потом Фебис затих на залитом кровью полу, его остекленевшие глаза уже не выражали ни мольбы, ни ужаса. Жрец-эксол собрал свои фигуры в коробку, молча поклонился и удалился восвояси.