Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин - [8]

– Тебе не понравится. Совсем не то, что быть Госпожой.

– Но власть мне была не в радость – обретя ее, я узнала, что́ она собой представляет на самом деле. Ты ведь не откажешь мне?

Дурачится она, что ли? Я бы на ее месте не стал. Все равно это понимание жизни обычного человека будет поверхностным. Я-то думал, вновь поселившись в Башне, Госпожа быстро забудет наши совместные приключения.

Ей удалось здорово сбить меня с толку.

– Так ты согласен?

– Ну, если ты на самом деле этого хочешь…

– Только есть некоторые сложности.

А разве с женщинами бывает по-другому?

– Я не могу отправиться прямо сейчас. Без меня здесь все запуталось, и нужно несколько дней, чтобы навести порядок. А потом смогу уехать с чистой совестью.

Неприятностей, которых я ожидал, мы здесь не встретили. Никто из людей Госпожи не смел подойти поближе, чтобы хорошенько ее разглядеть. Труды Одноглазого и Гоблина пропали даром. Разнесся слух, что Госпожа вновь взяла бразды правления, а Черный Отряд вернулся в Башню, чтобы служить под ее началом. Этого было достаточно.

Прелестно! Но до Опала всего две-три недели пути. А оттуда – через Пыточное море – совсем недалеко до портов, не принадлежащих империи. По-хорошему, надо бы воспользоваться моментом и сделать ноги.

– Ты ведь меня понимаешь, Костоправ? Всего несколько деньков. Честное слово. Только приведу дела в порядок. Империя – вполне отлаженная машина, она работает гладко, пока чиновники верят, что ими кто-то управляет.

– Ладно, несколько дней подождать можно. Но держи своих подальше от нас. И сама держись подальше от них, не позволяй рассмотреть себя.

– Я и не собиралась… И знаешь, Костоправ…

– Что?

– Поучи свою бабушку яичницу жарить.

От изумления я хохотнул. Да, она все больше очеловечивается. И даже научилась смеяться над собой.

Словом, намерения у нее были самые благие. Но тот, кто правит империей, неизбежно становится рабом разных административных мелочей. Прошло несколько дней. И еще несколько. И еще…

Я имел возможность развлекаться в библиотеках Башни, роясь в редчайших и древнейших, эпохи Владычества или даже старше, текстах, распутывая клубок загадок истории севера. Но остальным пришлось туго. Им не оставалось ничего, кроме тревог да единственной заботы: прятаться от всех вокруг. Ну, еще изводить Гоблина с Одноглазым, хотя эти двое сами кого хочешь изведут. Для тех, кто не наделен колдовским даром, Башня была просто мрачной грудой камня. Лишь Гоблин с Одноглазым ощущали ее как гигантскую машину магии, работающую на полную мощность и населенную бесчисленными мастерами темных искусств. Жизнь наших чародеев превратилась в непрестанный ужас.

Одноглазый справлялся с этим лучше, чем Гоблин. Время от времени он находил в себе силы и подавлял страх, чтобы выйти наружу, на поле давней битвы, и предаться воспоминаниям. Иногда я присоединялся к нему. Я был уже почти готов воспользоваться разрешением Госпожи и вскрыть пару старых могил.

Однажды вечером Одноглазый спросил:

– Что, все еще беспокоишься?

Я в это время стоял, опершись на лук без тетивы, торчащий вместо памятника над могилой Взятого, которого, согласно надписи, звали Безликим. Тон Одноглазого был серьезен как никогда.

– Есть такое дело, – признался я. – Не совсем понимаю почему, ведь все это в прошлом, однако мысли о случившемся покоя не прибавляют. В ту пору я воспринимал картину иначе, все казалось естественным и неизбежным. Великая битва избавила мир от мятежников и большинства Взятых, развязала руки Госпоже и сделала ее новым Властелином. Но в контексте последних событий…

Одноглазый вдруг разволновался и поволок меня за собой. Мы дошли до места, ничем не отмеченного, кроме его памяти. Здесь была умерщвлена тварь под названием «форвалака». Та, которая, возможно, убила его брата, когда мы в первый раз встретились с Душелов, посланницей Госпожи в Берилле. Форвалака – тварь наподобие вампира, леопард-оборотень, и ареал ее обитания – родные джунгли Одноглазого, где-то далеко на юге. Колдуну пришлось целый год охотиться на нее, чтобы отомстить.

– Ты вспоминаешь, как трудно было отделаться от Хромого, – задумчиво сказал он.

Он явно размышлял о том, что, как мне казалось, давно выбросил из головы.

Мы так и не узнали, та ли форвалака, что убила Тамтама, понесла наказание. В те дни Душелов близко сошлась с другим Взятым, по прозвищу Меняющий Облик, и есть основания полагать, что в ночь гибели Тамтама Меняющий Облик был в Берилле. Он принял вид форвалаки, дабы с гарантией уничтожить правящую фамилию и обеспечить империи легкую победу.

В общем, если Одноглазый отомстил за Тамтама не той твари, плакать поздно. Меняющий Облик лег костьми в битве при Чарах.

– Да, я вспоминаю Хромого, – согласился я. – Одноглазый, я ведь убил его в том трактире! Наверняка убил. И, не появись он снова, никогда бы не усомнился в его смерти.

– И насчет этих не сомневаешься?

– Разве что самую малость.

– Хочешь прийти, как стемнеет, и раскопать могилу?

– А что толку? В ней кто-нибудь да окажется. А как узнать, тот или не тот?

– Они были убиты другими Взятыми и членами Круга. А это совсем не то же самое, что погибнуть от руки такой бездари, как ты.