Игра со спичками - [33]

Живой я буду до поворота,

А дальше — как получится.

Я опять обернулась к рекламному щиту и подумала о том, что создатели мюзикла мечтали о светлой сказке, где добро торжествует, а зло наказано, а вышла злая сказка о смерти. Нет, не сказка, а страшная быль, потому что нет таких страшных сказок, где бы зло торжествовало, а добро терпело фиаско. Ведь сами террористы были лишь шестёрками. А те, кто ими руководил, ушли от возмездия. Так бывает только в жизни. Я смотрела на плакат, и у меня было такое чувство, что меня обманывают. Пытаются из жалости утешить сладкой иллюзией, в которую уже невозможно поверить. И я в свою очередь жалела тех, кто пытался жалеть меня.

Ломайтесь, тайте и умрите,

Созданья хрупкие мечты,

Под ярким пламенем событий,

Под гул житейской суеты!

Так! Погибайте! Что в вас толку?

Пускай лишь раз, былым дыша,

О вас поплачет втихомолку

Шалунья девочка — душа…

(А. Блок «Сусальный ангел»)

Да, это всё про меня. Я и была этой самой шалуньей-девочкой душой, которая плакала над осколками разбитой мечты. Этими осколками ещё можно любоваться, но они никогда, никогда уже не превратятся обратно в ту хрупкую вазочку, которой были когда-то. И зачем утешаться обманом? Того прекрасного и счастливого мира больше не будет. Это только в моем дурацком сне всё удалось вернуть. А в жизни «начало вернуть невозможно, немыслимо».

Я вернулась к лотку. Среди книжек я заметила одну в коричневой обложке, на которой красовалось «Иосиф Галицкий. Стихи, поэмы, эссеистика». Я вздрогнула. Значит, то, что я видела, не сон… Я немедленно взяла книгу в руки и открыла наугад ближе к концу, на эссеистике. Там было написано следующее «Всякая идея, требующая ради своего осуществления человеческих жертв, ложна хотя бы потому, что она их требует. Коммунисты должны покаяться перед народом за свои злодеяния…» Покаяться! Вот уж кому надо было каяться! У меня возникло дикое желание потратить-таки сорок рублей на эту книженцию и разорвать её. Я положила её на прилавок подальше от соблазна и огляделась по сторонам. Вы не поверите, но он стоял рядом, у того же самого киоска, всего в одном шаге от меня. В первую минуту я даже растерялась, но он сам неожиданно выручил меня.

— Добрый день, — сказал он. — Теперь я надеюсь, что Вы оценили мою правоту?

— Вы надо мной издеваетесь? — ответила я со злостью.

— Так Вы ничего не поняли, Мария?

— Почему же, я прекрасно всё поняла. Из-за вас погибли миллионы людей! И ещё погибнут! И всё из-за вашей вчерашней авантюры! Вы — преступник!

— Ладно, Мария. Я расскажу Вам всё. И тогда, я надеюсь, Вы меня поймёте. То, что Вы называете авантюрой, началось далеко не вчера, а задолго до вашего рождения. Когда-то учёный Z. (он, конечно, назвал настоящую фамилию, но её я приводить не рискую) догадался, что наш мир устроен куда более сложно, чем долгое время казалось… Есть вопросы, которые считается не принятым поднимать. Такие, как существование Бога, правильность генеральной линии партии или ограниченность пространства тремя измерениями, а времени — одним. Он не боялся задавать такие вопросы. И именно потому его судьба была столь трагичной… Он пытался защищать права человека в СССР, не понимая, что это противоречит самому духу и принципам тоталитарной системы… И она погубила его. Погубила гения…

Я мрачно усмехнулась про себя. Гений… В физике — да. Но никак не в общественных науках. Ведь во многом его благими намерениями вымощена дорога в нынешний ад. Хотя он, видимо, и в самом деле хотел как лучше… Галицкий, тем временем, продолжал. Оказывается, время двумерно. Точнее, даже не совсем так. Просто кроме реального мира существует множество альтернативных миров. Я легко могу что-то напутать, не уверена, что и Галицкий понимал всё, но тут уж вы меня извините. У меня создалось впечатление, что всё это выглядит примерно как схематическое изображение дерева или куста. От одного основания исходит множество ветвей, уходящих в бесконечность, где они, в свою очередь, раздваиваются и растраиваются. Это пути истории. Один из этих путей и есть текущая реальность, всё остальное Ђ потенциальные варианты. Можно сделать так, чтобы реальным стал какой-то другой путь, а прежняя реальность будет при этом одним из потенциальных вариантов, число которых бесконечно, но не более чем континуально. Что это значит, спросите у физиков и математиков, я точно не знаю, да это и не важно. Важно другое — «может быть» и «было» меняются местами. Именно этот эффект производят спички. Каким образом, не спрашивайте, не знаю. Если я ими пользовалась, это не значит, что я в этом что-то поняла. Ведь если вы умеете включать и выключать телевизор, выбирать программу и даже регулировать звук и яркость, это ещё не значит, что вы знаете, как он работает. Так и здесь. Из смутных объяснений я только поняла, что форма спичек достаточно условна, и в принципе эти штучки могут выглядеть по-другому. Что они многомерны и имеют иную пространственно-временную протяжённость. То ли они сами, то ли материал для их изготовления доставлены из какого-то другого мира, где они имеют продолжение. Каким образом — сама плохо представляю. Тот, кто ими пользуется, хранит в памяти как исходную, так и производную реальность. Мало того, если он ими воспользовался хоть раз, то потом он будет замечать и все другие изменения реальности, хотя бы находился и за тысячи миль. Ведь именно так Галицкий догадался, что я натворила, и срочно, несмотря на страшный риск, примчался из Америки в Москву. Как ему удалось сделать это так быстро, я не знаю. Он на эту тему не распространялся. У меня, конечно, есть кое-какие подозрения на этот счёт, но их я оставлю при себе. Я рассказываю факты, а они — в следующем. Кроме спичек, учёный Z. открыл также способ просматривать возможные реальности, не превращая их в актуальные. Как именно, Галицкий не знал. И с помощью этого способа учёный Z. до конца своих дней искал ту единственную реальность, которая более или менее соответствовала бы его идеалам. Для того чтобы совершить изменение, хватало одной спички. Три спички он спрятал в часах, стрелки которых шли в обратную сторону. Часы он передал кому-то из своих друзей, и они по цепочке попали к моему отцу, который понятия не имел об их начинке. Как мне объяснил Галицкий, всё это было проделано из предосторожности.