Игра со спичками - [16]

— Мама, я уже в кошмарном сне вижу, как ты мне говоришь: «Не приставай к людям».

— И буду говорить. Ещё ладно — в лес я могу тебя с нами не брать, а тут — дома, как тебя не пускать. Люди пришли расслабиться, отдохнуть, песенки попеть, а ты тут их грузишь своими глупостями. И они, из уважения к хозяйке, вынуждены терпеть выходки её дочки. Ты что, не видишь, какое лицо у А., когда он с тобой спорит? Его же от тебя тошнит!!!

— Да я вижу, с какой иронией он на меня смотрит.

— И всё равно продолжаешь. Лезешь и лезешь, как танк. Лишь бы внимание на себя обратить. Надо быть скромнее, интеллигентнее.

— Это значит: сиди и молчи?

— Нет, но надо это делать интеллигентнее.

— Как? Я и так говорю как можно мягче…

— Надо говорить людям только то, что им хочется слушать. Надо быть тактичной и деликатной.

Я молча вздохнула. Что я могла ответить? Мама не понимала, что, хотя А. и смотрел на меня с иронией, ему, как мне кажется, подобная полемика тоже доставляла некоторое удовольствие. Турнир на рапирах. Клинки блещут на солнце, один за другим следуют молниеносные выпады, но смерти и серьёзных ран нет. Потому что это турнир, своего рода игра. И цель здесь — не ранить и убить, а скорее проучить. Во всяком случае, я не могла себе позволить наносить серьёзных ран. Я думаю, что и он тоже, хотя ему в этом плане труднее рассчитывать удары, ведь он не знает, какие удары для меня самые болезненные. Ему труднее представить себе меня изнутри. Хотя знаю, что зла он мне не желает, иначе я бы это почувствовала. И всё равно всё закончилось фактически ничьёй.

Впрочем, дело даже не в этом. Просто я не могу равнодушно слушать, когда другие несут всякую лажу. Извините за выражение, но иначе не скажешь. Мне, конечно, порой очень страшно их обидеть, и потому больно возражать, это всё равно что через колючую проволоку продираться. Но и молчать в такой ситуации стыдно. Особенно комсомолке. Но маме этого не объяснишь. У меня такое впечатление, что для неё все остальные люди — нежные цветочки, которые можно повредить грубым или просто небрежным касанием. А я — жёсткая степная трава, которую как ни топчи, всё на пользу. А что при этом больно, так перетерпит. Я всхлипнула. И надо было что-то отвечать…Что поделать, мама в лепёшку расшибётся, но чтобы всё было правильно.

— Хорошо, — сказала я наконец., - больше не буду.

— Что не будешь?

— Спорить больше не буду. Буду сидеть и молчать.

— Обещаешь?

— Обещаю, — ответила я.

Можете обвинять меня, если хотите. Я и сама понимала, что нехорошо обещать то, чего можешь не выполнить. Но что мне ещё оставалось делать?

И мы молча зашли обратно в комнату. Наверно, вид у меня сначала был чересчур мрачный и насупленный, но потом я отошла. Иногда я ловила ободряющие улыбки, обращённые в мою сторону. Я знала, что на меня не сердятся. Да и я ни на кого не могла сердиться. Ведь никто ни в чём, по сути дела, не виноват. Это в детских книжках всё просто. Там напакостит дракон, злой колдун или волк, а в финале «попался, который кусался» — и хэппи-энд. Даже став взрослой, я предпочитаю те книги, где есть конкретный виновник зла и его в конце так или иначе наказывают, а не те, где всё страшно запутано и виноваты все и никто одновременно. Как-то раз я сказала об этом отцу, а он ответил, что в жизни второй вариант встречается гораздо чаще. И в чём-то он прав, конечно. Потому что в данной ситуации не было правых и виноватых в буквальном смысле этого слова. В тех обстоятельствах они просто не могли думать иначе, это было закономерно. А обстоятельства создала я. Значит, я тоже не до конца права.

Может быть, кому-то мои рассуждения покажутся абсурдными, но попробую объяснить. Представьте себе жизнь обычного советского интеллигента. С одной стороны, высокая социальная защищённость. Не надо ежедневно изматывать себя мыслями о куске хлеба на завтра или бояться, что завтра выгонят с работы. С другой стороны, ещё со школы прививают представление: мы живём при социализме, и у нас всё всегда должно быть справедливо и благополучно. Поэтому когда такой интеллигент видит, что это не соответствует действительности, то реагирует острой критикой Советской власти. Что поделать, всё хорошее в таких условиях воспринимается как должное. Что есть бесплатное высшее образование, гарантированная работа и достойная пенсия по старости — это хорошо. Но при этом ещё хочется кататься по заграницам, слушать А. Галича и читать А. Сахарова с А. Солженицыным. Даже не только потому, что так уж интересно знать, что они там понаписали, просто потому что за них обидно. Как же, обижают несчастных! При этом мало кто задумывается, что в таких ситуациях роли гонимого и гонителя достаточно относительны, и в принципе они могут поменяться местами, как в случае с Гавелом. «Сегодня он диссидент, а завтра он президент». И тогда-то и открылось, какое он на самом деле Г…. (простите, «комсомолке» так выражаться не положено, но если Вам не нравится, отсылаю Вас к Гашеку). Достаточно сказать, что этот «отец чешской демократии» и «совесть нации» поддержал убийство натовцами двух тысяч ни в чём не повинных граждан Югославии. Этот борец за «права человека» за людей их, видимо, не считал. Наверно, потому что те жили при социализме, а диссиденты привыкли не принимать «совков» в расчёт. А может, дело даже не в этом. Просто человек, приказавший снести памятники борцам с фашизмом, сам поставил себя с фашистами на одну доску. Ладно, я отвлеклась…