Игра с тенью - [2]

Вот тебе и совпадение. Я уже слышу, как ты говоришь: «Уолтер, я не вижу никакого совпадения!» Но ты его увидишь, любимая, обещаю, просто потерпи и прочитай дальше.

Без трех минут двенадцать я снова был на Бромптон-гроув. Возвращение домой было мрачным. Мелочи, рассказывавшие о нашей счастливой жизни здесь, уже казались неуместными, будто кукла или шляпа, вынесенные волной на берег. За несколько коротких часов дом захватил чуждый дух, который теперь был недоволен возвращенных фруктов и заработать на обед своему ребенку; мальчик ходил колесом, а люди на крыше омнибуса кидали ему полупенсовые монетки и фартинги, а потом хохотали, когда он упал в канаву. Везде стоял удушающий желтый туман, такой густой, что даже утром дальше пятидесяти шагов вперед ничего не было видно. Телеги плиточников и подводы торговцев непрерывным грохочущим потоком подвозят материалы для армии новых домов, которые ежедневно уводят этот Вавилон еще дальше к лугам и проселочным дорогам Мидлсекса. Хоть я и радовался, что ты и дети скоро будете дышать более чистым воздухом и любоваться более живописными видами, но все равно чувствовал себя потерянно, словно застрял один посреди гигантского механизма, из которого изгнали красоту, радость, цвет и тайну.

Я был так подавлен всем этим, что быстро свернул в сторону и начал вилять по лабиринту улочек и проулков к западу от Тоттенхэм-Корт-роуд. Я руководствовался достаточно простым принципом: если пройти немного на запад, а потом немного на юг, рано или поздно я выйду на Оксфорд-стрит и не слишком сильно заблужусь. Так я пересек Портленд-плейс (где много лет назад началось мое невероятное путешествие к тебе), прошел сквозь неприятный пыльный дворик, где висело мокрое белье, уже испачканное сажей, и внезапно вышел на улицу, застроенную красивыми старомодными домами, которые показались мне странно знакомыми. Но это впечатление было не из привычной повседневности; скорее я почувствовал призрачный блеск давно забытого детского воспоминания или чего-то увиденного во сне. Я постоял минуты две, оглядывая ряд темных окон, почерневшей кирпичной кладки и тяжелые двери с медными ручками. Где и когда я их видел? Эхом какого долгого звука они казались? Как я ни старался, не мог вспомнить. Только почувствовал, что этот вид связан в сознании с ощущениями беспомощности, своего малого роста и с неким восхищением.

Все еще пребывая в задумчивости, я двинулся дальше. Пройдя метров сорок, я заметил возле одного изломов мальчика лет восьми-девяти. Шапка была ему велика, куртка маловата, а ботинки непарные — один черный, другой коричневый. Когда я повернулся к нему, он вжался в сырую стену и поднял на меня перепуганные глаза загнанного зверя. Я спросил, чтобы удовлетворить свое любопытство и успокоить его страх:

— Что это за улица?

— Улица Королевы Анны, — ответил он.

Это мне не помогло: название я знал, но не мог припомнить, чтобы здесь когда-либо жил кто-то из моих знакомых. Я достал из кармана пенни и протянул мальчику.

— Спасибо, — сказал я.

Он сжался, как собака, которую и голод тянет к ошметку мяса, и страх терзает, что вот сейчас ее пнут.

— Не бойся, — сказал я. — Я не причиню тебе зла.

Он немного поколебался, но потом робко приблизился и взял монету. После этого он не бросился бежать, как я ожидал, а посмотрел на меня с удивлением, будто даже столь незначительная доброта выходила за пределы его представлений о жизни. Я заметил, что глаза у него были болезненно большие, а бледные щеки запали, словно годам не терпелось отметить его своими знаками. И вдруг меня пронзила мысль о маленьком Уолтере и о том, как жутко было бы увидеть на его лице эту печать нужды, боли и болезни. Так что я дал мальчику еще шестипенсовик, и он молча убежал, боясь, что еще мгновение, и чары рассыплются, восстановится естественный порядок вещей, я передумаю и потребую деньги обратно.

Вот тебе и совпадение. Я уже слышу, как ты говоришь: «Уолтер, я не вижу никакого совпадения!» Но ты его увидишь, любимая, обещаю, просто потерпи и прочитай дальше.

Без трех минут двенадцать я снова был на Бромптон-гроув. Возвращение домой было мрачным. Мелочи, рассказывавшие о нашей счастливой жизни здесь, уже казались неуместными, будто кукла или шляпа, вынесенные волной на берег. За несколько коротких часов дом захватил чуждый дух, который теперь был недоволен возвращением прежнего жильца. В какую бы комнату я ни входил, я чувствовал его присутствие как тихий поток воздуха, толкающий меня обратно к двери.

Мэриан еще не вернулась, и только далекий шум голосов Дэвидсонов в кухне говорил мне, что я не совсем один. Я чувствовал себя потерянным и одиноким, как ребенок. Я попробовал рисовать, но дело не шло. Через десять минут я отложил карандаш и взялся за книгу, но очень скоро отложил и ее. Звонок к обеду напрасно обещал отвлечь меня — я сидел один в пустой столовой как восточный деспот, а Дэвидсон торчал неподалеку, будто мне могла потребоваться помощь, чтобы поднести вилку ко рту. Я отослал его, сказав, что справлюсь сам и позвоню, если мне что-то понадобится. В результате бедняге пришлось бегать вверх-вниз по лестнице, чтобы принести свежую воду и еще горчицы.