Игра с подданным - [4]

Вспыхнули глаза у Данилки и сразу погасли:

— Очень любопытная мысль! Оч-чень!

Но ничего не замкнулось в голове. Ничего! А неудовлетворенность внутри осталась. Бывает, не можешь вспомнить что-нибудь очень известное и мучаешься долго. Напрягаешься…

Поели курицу с лапшой.

— Вкусненькая курочка! — Закрыл Данилка глаза, разморило. А маленькая глазная щель осталась, и взор непроизвольно проник наружу. Так себе, вяло. Изображение расплывчатое и вдруг возник четкий контур. Серый конверт! На этажерке!

— Плотный какой конверт… — сквозь зевок произнес Данилка. — И бумага серая…

А сам подумал: «Очень знакомый… очень! Недавно держал такой же в руках, недавно…»

— Да, плотный, — кивнул равнодушно в ответ Тридцатый. — Инструкции, инспекции, конюшни… Казенный.

Попрощалась с родителями Люська. Набросил Данилка меха на плечи невесты.

У дома уже ждет лихач на дутых шинах. Усаживает поудобнее Данилка невесту. Дергает резко лошадка. И… замыкается, высвечивается все от толчка! Конверт, инструкция, красиво, изящно в углу «тридцать»… Ну, тестюшка!.. Хорош гусь! Нечего сказать! Ай, да, инспектор… скаковых конюшен!.. Ну и дела!..

Тридцатый доволен. Прячет хитрую улыбку среди жиденьких усов и бороденки. Берет с этажерки конверт, пробует на ощупь серую плотную, очень плотную бумагу. «Не разорвать!» — крутит восхищенно головой. Заходит в свою каморку и принимается за очередную инструкцию…

Каждый вечер является Данилка Губин на доклад к К.Кротову. А тут нацепил глушитель на дуло пистолета. Входит в кабинет. Кланяется низко, и сразу же глухой тихий хлопок. И валится всемогущий министр, наиглавнейший императорский советник мешком на пол с аккуратным небольшим отверстием во лбу. Тщательно вытирает Данилка пистолет платком, снимает глушитель и вкладывает пистолет в еще теплую руку шефа. Теперь порядок, комар носа не подточит. Видит Данилка комара, пытается просунуть тот свой хоботок между пистолетом и рукой К.Кротова, а не получается. «Нервы…» — хладнокровно констатирует Данилка, смотрит на шефа и вспоминает, сколько тот ему всякого добра сделал. И удаляется тихонько. Ну, что за жизнь была бы с Люськой?! Он еще со школы любит другую, а она его. А с Люськой?! Ну, будет все время песенки распевать… А кому нужна эта карьера, если скука…

Император в нетерпении. Сидит у себя за шахматами, а мысли в другом месте витают. Давно ничего не было от Тридцатого. Решает император познакомиться с Тридцатым, но как-нибудь так, эдак, инкогнито… «Почему-то кажется, что мы с ним подружимся… Ей богу, подружимся! Незаурядный ум… — мечтает император. — Но ведь бунтовщик! — останавливает он себя. — Заговорщик! Да, еще какой! Стоит целой дивизии! Лучше сослать его, мерзавца, в какую-нибудь глушь!» Вот так кидает императора из одной крайности в другую. Потому что сердится. И двигает машинально фигурки то туда, то сюда.

Вдруг появляется в поле зрения офицер. «Кажется, из охраны, да точно, из охраны. Зачем, почему?! Кто разрешил?!»

— Где министр? — спрашивает император резко.

— Болен, господин император! Поручил мне. Вот, пакет! От Тридцатого-с!

— Так что же вы?! — Хмурится в нетерпении император. — Давайте! Быстро! — Хочет сразу вскрывать: «Наконец-то! И тяжелый какой! Не зря, не зря долго не было ничего…»

А офицер вдруг мертвенно бледнеет, и пот на лбу бусинами обозначается. Вот-вот в обморок упадет.

— Вы, что?! Нездоровы? — опасливо интересуется император. Не дай бог, инфекция! И уже милостиво отпускает симпатичного парня: — Ладно, ступай, дружок! — И думает: «Побольше бы таких! Давно бы скрутили варварам шею!»

Ползет-бежит Данилка по дворцовым коридорам прочь. Чуть не теряя сознание. Получает оружие у охраны и побыстрее в какую-нибудь нору спрятаться, затаиться со школьной возлюбленной.

Император тянет, хочет продлить удовольствие. «Ого! Тяжелый какой! — Начинает вскрывать пакет. — Именно, в таком может быть обыкновенная пластиковая бом…»

Видит Данилка уже с дворцовой набережной яркую вспышку в покоях императора и мчится во всю прыть…

А Тридцатый, потирая озябшие руки, пишет очередную инструкцию: «Для ликвидации ответственной персоны, — останавливается, усмехается, кивает долго головой, как китайский болванчик, — можно использовать сотрудника внутренней охраны, имеющего допуск к ответственной персоне…»

Стреляет прощально «хлопушка». В последний раз бежит Данилка по дворцовой набережной. Отснят последний дубль. Невесть откуда появившийся ветер трясет фанерные декорации.

— Всем спасибо! — кричит в изнеможении режиссер.

Гаснут юпитеры. Прямо на лужайке в спешке переодевается император. Надо еще успеть на репетицию в театр. Бредет массовка.

— Дворцовая охрана! Кому говорят! Сдайте оружие! — Бегают совершенно озверевшие ассистенты.

Рабочие сноровисто разбирают домик Тридцатого. Быстро строчит, никого не замечая, Тридцатый уже под открытым небом.

«Настоящий мастер, — с завистью думает режиссер про Тридцатого. — Поразительное погружение в образ… Редчайше сочетание. Талантливейший сценарист, а как сыграл! Интересно, что пишет? Новую инструкцию или… новый сценарий?.. Нет, нет… Только не сегодня…» Проходит мимо и видит К.Кротова. Тот и не думает подниматься. Так и лежит себе после выстрела. «Надо же так набраться?! — удивляется режиссер. — Когда успел?.. Вот, пожалуйста, еще один непрофессионал… Кто же его привел? Сейчас уже и не припомнить. Неважно… Фильм поразительных актерских открытий! Поразительных! Ничего, проспится…» Вглядывается режиссер в рану на лбу К.Кротова, и его начинает мутить: «Как натурально сделали… Я, кажется, переутомился…»