Игра с отражениями (оборванная исповедь) - [3]

Нужно сказать, что термином «девки» Аксель обозначал всех хорошеньких особей женского пола в возрасте от восемнадцати до тридцати лет, вне зависимости от социального статуса и рода занятий. А мне тогда было без какой-то мелочи двадцать шесть, и у меня были вполне нормальные для такого возраста и при этом весьма традиционные мужские инстинкты. То есть я не заставил себя слишком долго уговаривать, мы подхватились и отправились по известному Акселю адресу.

Это оказалось не слишком близко: минут пятнадцать на автобусе. Хайм Гершель только начинал свой бизнес и не имел возможности раскошелиться на офис в деловом центре города, почему и открыл его в ближайшем спальном районе. Простенькое такое помещение из двух небольших комнат на первом этаже семиэтажного жилого дома, между парикмахерской и магазинчиком, в котором продавались разнообразные предметы для рукоделия.

Миновав стойло, в котором отдыхали на привязи штук десять велосипедов, мы, нагруженные булькающими пакетами (результат посещения ближайшего супермаркета), позвонили в дверь офиса под коротким бетонным козырьком.

Хайм встретил нас не слишком трезвым, но радостным воплем и сразу же потащил вглубь своих владений.

Помещение офиса оказалось самого что ни на есть эконом класса. Окно на улицу имела только передняя проходная комната, а другая, большая по размеру, по какой-то непонятной прихоти проектанта находилась в глубине здания и представляла собою глухой бетонный мешок, в котором можно было работать только при постоянном искусственном освещении. Зато для мероприятий, подобных тому, которое сейчас происходило в конторе Хайма, более подходящее место трудно было придумать. Свет здесь был приглушён до состояния интимного полумрака, и в нем угадывались три офисных стола, на одном из которых сгрудились остатки небогатого фуршета. Откуда-то со стеллажа мурлыкал танцевальную музыку невидимый плеер. Несколько стоявших в беспорядке стульев дополняли весьма спартанскую обстановку. Два стула были заняты. На них – каждая упёршись локтями в собственные колени – сидели друг напротив друга, голова в голове, две девушки и с жаром обсуждали что-то, видимо, очень интересное и очень женское. Ещё одна – стояла, опершись бедром о край стола, и сосредоточенно тыкала пальцем в светящийся дисплей айфона.

Не заметить нашего прихода было нельзя, поскольку не в меру возбуждённый Хайм, сопровождая нас в комнату, громыхал своим зычным голосом так, как громыхают сразу с десяток консервных банок, летящих по трубе мусоропровода. Все три девушки обернулись в нашу сторону, и Хайм, без каких-либо церемоний тыкая в направлении каждой из них пальцем, стал называть имена: «Лиза, Сарра, Дженни». Точно таким же образом он представил и нас с Акселем.

Не знаю, как насчёт «хай класс», но, насколько позволяло разглядеть скудное освещение, каждая из девушек была по-своему симпатична, и все они вполне укладывалась в возрастную категорию, представлявшую интерес как для меня, так и для Акселя.

Когда мы выгрузили на стол бутылки, пакетики с фисташками и ещё какую-то съестную ерунду, Хайм, повертев по сторонам головой, вдруг взревел: «Диа-а-на!»

Почти сразу в дверном проёме позади нас появилось совсем юное создание – девушка, по виду лет семнадцати-восемнадцати, одетая в короткое облегающее платье. Как уж мы её проглядели, проходя по офису, я не знаю. Скорее всего, она была в это время в туалетной комнате.

– Дианище, сокровище моё, – громогласно воззвал к ней Хайм, – ополосни стаканчики!

Скорчив обречённую рожицу и коротко втянув воздух носиком, Диана собрала захватанные стаканы и снова скрылась там, откуда только что вошла.

Помню, что я успел отметить про себя, когда её силуэт мелькнул на фоне света, ударившего в отворённую дверь: «А у девочки отличная фигурка!»

Как вскоре выяснилось, вечеринка в офисе Хайма не имела для себя никакого очевидного повода. Просто коллектив подобрался из молодых, жизнерадостных, не обременённых семьями людей, а его шеф, только недавно закончивший юридический факультет университета и решившийся начать собственное дело, ещё не успел закоснеть в понятиях субординации, в формах размежевания деловых и личных отношений, в осознании собственной значимости. В Хайме жили ещё привычки студенческого братства, и он легко поддавался на любые подначки по части организации спонтанных и легкомысленных сборищ, особенно если это не требовало от него лично сколь-либо значимых финансовых затрат.

Дальше покатилось по обычному в таких случаях руслу. Все моментально перезнакомились, пошёл общий, наперебой, весёлый трёп, анекдоты, россказни… Пиво быстро закончилось, сбегали ещё. При этом Аксель позволил себе разориться на бутылку «Смирнофф». Он, видите ли, недавно побывал в какой-то экзотической компашке, где пьянка происходила, как он утверждал, в «русском стиле» и под восхитившим его девизом «пиво без водки – деньги на ветер». Попробовали – ничего особенного. Совсем захмелевший Хайм с какой-то стати начал приставать к присутствующим с требованиями немедленно признать за Израилем право на возведение новых поселений на западном берегу Иордана. От него со смехом отмахивались, а он пытался обижаться. Аксель пробовал флиртовать со всеми девушками одновременно, но в какой-то момент до него дошло, что это самый ненадёжный способ добиться желаемого результата, и он сосредоточился на Дженни, потребовав при этом (видимо, для установления более тесного контакта) объявления танцев. Сначала все довольно лихо отплясывали в кружок под какие-то энергичные мелодии, а затем, накатившее романтическое настроение навело на идею переменить темп. Из плеера поплыли меланхолические звуки…