Игра с огнем - [11]

Дверь в комнату слегка скрипнула, когда я толкнула ее. Затаила дыхание, всматриваясь в очертания спящего на широкой двуспальной постели мужчины. Он даже не шевельнулся. Значит, и правда, спит. Я проскользнула в комнату и забралась в постель. Оказавшись под одеялом, прижалась к Пудельку всем телом и обхватила его руками. Задрожала и сделала вид, что всхлипываю. Он медленно пробуждался к реальности. Сразу даже не понял, в чем дело. Застонав, прижал меня к себе и уткнулся в мою шею. Потом резко оттолкнул и отодвинулся на другой край. Нащупав выключатель, включил торшер. Он щурился от яркого света и с испугом смотрел на меня.

– Ты что?.. Зачем ты здесь?

Захлебываясь от рыданий, я закрыла лицо руками, но продолжала наблюдать за ним сквозь щели между пальцами.

– Мне приснился такой страшный сон… Как тогда… Сразу после смерти папы… Как будто я рядом с ним в подворотне и вижу, как… – голос сорвался и на этот раз я расплакалась по-настоящему. Сон даже придумывать не пришлось. Он и правда не раз мне снился, и каждый раз я просыпалась в слезах. – Когда мне это снилось, я приходила к маме в кровать, и она всегда утешала меня… – Тут я соврала, конечно. – Прости… Я не соображала, что делаю. В панике прибежала и… Думала, что ты – это мама…

Его лицо разгладилось, на нем отразилось сочувствие.

– Бедная девочка… Как жаль, что твоей мамы сейчас здесь нет. Может, сделать тебе горячего шоколада? Хочешь? Так всегда делала моя мать, когда я не мог уснуть ночью.

– Не надо, – замотала я головой. – Пожалуйста, обними меня.

Одеяло скрывало мое тело, и он сразу даже не сообразил, что я под ним абсолютно голая. Охотно скользнул ко мне и прижал к себе. Тут же дернулся, словно получил сильный ожог, попытался отстраниться, но я покрепче уцепилась за него.

– Не уходи… Пожалуйста… Мне так плохо…

На его лице происходила мучительная внутренняя борьба. Потом он со стоном приник к моей шее, прижался к ней губами. Кожу опалило горячим поцелуем. Он скользнул ниже, целуя мои плечи, ключицы, опускаясь к груди.

– Сладкая… какая же ты сладкая… Что ты со мной делаешь?

Его прикосновения не были настолько неприятны, как я ожидала. Наоборот, я даже получала определенное удовольствие. Если бы я не была вынуждена постоянно контролировать происходящее, то могла бы и сама голову потерять. Жаркий рот сомкнулся на моем соске, стал посасывать его, облизывать. Тело откликалось, покрывалось мурашками, внутри растекалась томная нега. Я чувствовала, как влажнею между бедер и хочу того, чего еще не испытывала и о чем только читала. Хотела, чтобы что-то огромное и твердое заполнило меня без остатка. Вцепившись ногтями в спину отчима, я выгнулась дугой, издала протяжный стон.

Он перешел к другой груди, лаская и одновременно терзая ее. Мне нравились нежные покусывания. Боль вперемешку с возбуждением пьянила сильнее вина. Закинув одну ногу на его бедро, я приникла к нему, потерлась о него своим влажным естеством. Он издал утробное рычание и скользнул губами к моим бедрам. Разведя мои ноги в стороны, приник к той моей части, которая сейчас претерпевала безумные муки. Его язык касался клитора, теребил, дразнил, а я изо всех сил цеплялась в кудрявые волосы и желала одновременно, чтобы прекратил и продолжал. Его язык проник внутрь влагалища, стал двигаться там, обжигая горячей влажностью. Мне хотелось большего. Чтобы он проник в меня весь, без остатка. Бедра мои двигались, подавались к нему. В какой-то момент наступило освобождение, тело мое содрогнулось от волнующей дрожи. Вспышка наслаждения захлестывала снова и снова, а он продолжал продлевать его новыми и новыми волнами.

Отчим поднял на меня помутневшие глаза и вопросительно взглянул:

– Не представляешь, как я хочу этого… Но я не должен… Это неправильно…

Еще содрогаясь в пароксизмах оргазма, я притянула его к себе и прошептала в ухо:

– Хочу тебя…

Мой язык скользнул ему в ухо, оставляя влажную дорожку. Он застонал и набросился на меня. Последний налет долга слетел, как змеиная кожа, обнажая животное притяжение, которое он чувствовал в этот момент. Его член, огромный и горячий, попытался проникнуть в меня.

– Ты такая тесная… такая маленькая…

Еще бы, кретин, ты у меня первый! – мелькнула издевательская мысль, но я лишь крепче обвила его бедра ногами.

– Вонзись в меня, проткни насквозь… Я хочу этого… хочу…

И он сделал это. Врезался в меня снова и снова, не обращая внимания на мои болезненные крики и хлынувшие из глаз слезы. Мне было больно так, что хотелось завыть, но я сдерживалась и лишь теснее прижималась к нему. Пусть делает мне больно. Пусть разрывает все внутри, превращает в кровавое месиво. Чем больше крови, тем лучше.

Он был ненасытен. Закончив движения и получив разрядку, он уже через пять минут снова был в боевой готовности. Повернув меня к себе задом и поставив на четвереньки, проникал в меня в такой позиции. Все внутри горело и разрывалось от боли, но к этой боли примешивалось наслаждение. Я упивалась этой болью. Она – еще одна ступенька к осуществлению моего плана. За эту ночь он брал меня четыре раза. Моя боль возбуждала его не меньше, чем меня. Мы не обращали внимания на кровь, залившую белые простыни. Ее пряный запах будоражил нас и заставлял снова и снова сливаться в одно целое.