Игра с динамитом - [4]

Проделывая простые бытовые действия — бреясь, одеваясь, отвечая на вопросы, справляясь с разными мелкими происшествиями, — Фэншоу часто чувствовал теперь, что играет роль в спектакле, который вот-вот должен сойти со сцены, и одновременно понемножку учит слова из следующей пьесы. Похоже, что это театр единственного спектакля. Вспоминая, как один раз смерть оказалась рядом, такая явственная, в полный рост, и даже с запахом, вроде запаха мела, если стоишь в классе у доски, он испытывал как бы снисходительное недоумение. В какой момент он перестал ее бояться? Или, вернее, научился принимать? Это мгновение хранится у него в памяти, отчетливое, как полосатый шлагбаум поперек шоссе на погранично-пропускном пункте. Это было, когда он первый раз лежал в постели с Лорной Кремер.

Какими чернильно-черными казались ее глаза среди снежной белизны простынь! Снаружи тоже лежал снег, он укутал весь мир слепящим сиянием. Талая вода журчала в алюминиевых водосточных трубах. До этого были прохлада, жесткость свежих простынь, близость, никогда прежде не испытанная, ледяные, пугливые кончики пальцев. Он снял с нее черный кружевной лифчик — ее спина изогнулась, чтобы он мог достать застежки, — почти даже против воли, зная наперед, что сейчас полыхнет белое сияние и затмит все бывшее прежде в его жизни. Она улыбалась, подбадривая, робея. Они были сообщники. Зубы у нее оказались на поверку не такие уж идеальные, клыки чуть выступали, затеняя соседние резцы. Зрачки на неумолимом свету сузились до карандашной точки. Он никогда ничего не видел так ясно, как сейчас ее, весь тонкий механизм ее существа, мягкую мышечную ткань губ, волосы, протянутые к минным взрывателям. Он вылез из постели, чтобы приспустить шторы, вид ее был слишком, до боли, ослепителен.

За окном внизу, под птичьей кормушкой, склевывая рассыпанные семена и оставляя сеточку следов, прыгала по снегу буроватая птица, самка кардинала. А вдали, под опрокинутой чашей голубого света раскинулся целый ни в чем не повинный город крыш, дымов, припорошенных снегом деревьев. Фэншоу, зажмурившись, опустил шторы на это сияние и в благодатном сумраке вернулся туда, где неподвижно, как деревянная, лежала Лорна. Он слышал бег крови у себя в голове, жизнь переполняла его. Секс или смерть, выбирай себе отраву по вкусу. Это было бесконечно давно. Она до сих пор моложе и подвижнее его, хотя все относительно. Он не завидует тем двоим из бесконечно давнего прошлого, на чьи плечи мир взвалил такой тяжелый груз последствий. Они были прекрасны и печальны в краткий миг своего торжества, подобно титанам, этим переходным фигурам от хаоса к более заоблачному жилищу богов.

Перевод с английского И. Бернштейн