Игра - [25]

Увидев мужчин, стоявших по стойке смирно, и букет роз в руках у Слави, я поняла в чем дело: мне «вручался» подарок. Ох, эта старинная парадная дверь. Вход в дом прямо с каменной плиты без всяких ступенек и порогов. Когда-то во сне я стояла перед такой дверью, на такой же каменной плите и держала в руке связку больших старинных ключей.

Марко протянул мне похожую связку ключей. Но я доверила ему открыть дверь, а сама подумала: «Если, войдя в дом, я увижу в двухуровневом холле или прихожей с правой стороны винтовую лестницу, ведущую вниз, а слева парадную лестницу с низкими ступенями из белого мрамора и истершийся настоящий персидский ковер на каменном полу у входа, то я, скорее всего, не переживу такого и хлопнусь в обморок». Ведь все было почти так, как в том давнем сне: та же массивная двухстворчатая дверь с красивым резным узором с полукруглым окошком в аркообразном проеме над дверью, обрамленном искусной резьбы деревянной рамой. Казалось, что виноградные гроздья, листья и стебли вьющейся вокруг них виноградной лозы – символа богатства, были вылеплены, а не вырезаны по дереву. Плита из белого камня перед входом, видимо, прослужила здесь не один десяток лет: истершаяся, с углублением по центру, местами отшлифованная, местами в щербинках звала ступить на нее, что я с удовольствием и сделала. И как ни странно, страх сразу же исчез.

Я не знала еще, что предстоит мне увидеть внутри. Нет. Я больше не буду задерживать внимание на деталях. Для первого раза чересчур много эмоций. Потом, оставшись одна, все исследую. А пока мне надо было успокоиться. Но сложно было сохранять спокойствие, тем более что Наташа то и дело забегая вперед и заглядывая мне в лицо, ахала от восторга:

– Ну как? Нравится? Правда, здорово?

Мне казалось, что осторожно ступавший рядом и любезно открывавший двери и обхаживающий меня Марко прислушивался ко мне, но поскольку я ничего говорила, мне показалось, что он весь превратился в слух и, кажется, слышал, как гулко стучало мое сердце. Мне надо было справиться с охватившим меня волнением. Да, радость пережить – это требует здоровья…

Стоило мне войти в дом, как я сразу же поняла, что все Наташины заверения в том, что в доме в течение долгого времени никто не жил, и все здание требует косметического ремонта, неверные. Да, здесь все было почти так, как мне когда-то предвиделось. Только там была пыльная пустота покинутого навсегда дома, а здесь ощущалось недавнее присутствие человека.

В доме жили еще совсем недавно, пахло жилым, а не заброшенным и опустевшим. Уже в первом же помещении я уловила приятный запах тонкого табака, здесь еще совсем недавно кто-то был и курил. Я очень хорошо чувствую запахи, у меня хорошее чутье и обоняние, ведь не зря я по гороскопу собака. Здесь царил аромат трав, хорошей кухни, чистого белья; все вместе эти запахи создавали гамму запахов, будораживших воображение, это то, что мне подходит. Из большой прихожей мы по лестнице с каменным ступенькам, покрытыми ковровой дорожкой, поднялись этажом выше. Мраморные ступеньки истерлись; там, где ковра не было, ступеньки напоминали вытершиеся белые клавиши рояля. Но это не портило общего вида. Лестница с деревянными перилами сохранила свой царственный вид. Приоткрытая на одну створку большая дубовая дверь кабинета с тусклой бронзовой ручкой, отделанной искусной резьбой, вызвала восхищение тонкостью и элегантностью рисунка. Единственным помещением в доме, в котором не чувствовалось никаких запахов, была небольшая, недавно отстроенная комнатушка, предназначавшаяся для гостей. В расположенной рядом ванной комнате имелось окно с великолепным видом на горы, силуэты вершин которых сейчас едва различались в вечерних сумерках. Но и этого было достаточно, чтобы понять, что можно ожидать с наступлением дня. Я решительно положила свою сумку в изголовье кровати. Моя келья – так я сразу обозвала эту комнатку. Марко взглядом одобрил мой выбор. Он спустился в прихожую за моей дорожной сумкой, осторожно поставил ее на полку, встроенную в стенную нишу, и жестом пригласил меня следовать за собой. Дальше он показал мне большие комнаты с громоздкой, но добротной старинной мебелью, гардеробную, напоминавшую костюмерную в театре, – столько было здесь всякой одежды, мужской и женской, старинные национальные костюмы, рабочие куртки, расшитые овчинные полушубки. С собой это не взяли, но и выбросить, видимо, рука не поднялась. Мне больше всего понравился темный кабинет. Хотя в нем и было три окна, но они были высокими, узкими и закрытыми с улицы ставнями, а изнутри окна прикрывали деревянные жалюзи. И это была единственная комната, где помимо жалюзи на окнах висели еще и толстые бархатные шторы. Темно-коричневые, ничем не отличавшиеся от коричневых деревянных панелей стен, они создавали впечатление стены.

В глубине кабинета стоял огромный письменный стол с двумя тумбами, в которых было множеством выдвижных ящиков. На столе – настольная лампа, очень похожая на старинную. Но я знаю, кто ныне производит такие, и сколько они стоят. Марко щелкнул включателем – комнату осветили спрятанные в нишах под полками стенные плафоны, наполнив помещение желтовато-дымчатым светом. Это было здорово – коричневая комната в желтом тумане и с зеленым абажуром на большом письменном столе. Спокойное, равномерно распределенное освещение. Для работы ничего лучшего не придумать. Живший здесь человек много времени проводил за этим письменным столом. Все было выверено и рассчитано для удобства в работе.