Игра престолов: прочтение смыслов - [36]

Из этого отрывка становится понятным, что дотракийцы есть воплощение детской архаики и очень ранних проявлений религиозных воззрений. В частности, все помнят, что они поклоняются Великому Жеребцу, но вообще-то они поклоняются ещё и Горе. И, кстати, сразу появляется один интересный вопрос: этот Великий Жеребец — он вообще имеет под собой какую-то известную нам религию? Или же — теперь внимание! — это один из примеров такой джорджмартиновской либо ловушки, либо притчи? Возможно, само наличие образа Верховного Жеребца — просто попытка свести всех языческих богов к одному у дотракийцев, и тогда это будет напоминать своеобразный монотеизм. А почему бы и нет? В мире, где существуют все эти племена, будет у них специфический единый бог.

Предложим и другое объяснение. Единственное, что я не уточнила пока, читал ли Мартин Клайва Льюиса и, если да, как он к нему относится. Потому что, как мы помним, у Льюиса в самых разных книгах — от «Хроник Нарнии» до «Космической трилогии» и романа «Пока мы лиц не обрели» — раз за разом встречается одна очень важная мысль, что каждый народ получает истину через миф. И тогда мы можем предположить, что в «Игре престолов» речь идёт о таком единобожии, которое дотракийцам, наивным, но храбрым племенам, доступно только в этой форме. Интересный вопрос, но на него нет однозначного ответа.

И этим-то хороша книга Джорджа Мартина — тем, что в ней нет прямых ответов: мы находимся в ситуации свободной трактовки.

В любом случае, если мы помним момент (опять же не по фильму, а по книге), когда Дейнерис кладёт на погребальный костёр своего кхала Дрого, то ей как раз мерещится этот дымный жеребец, мерещится кнут Дрого, и, собственно, из этих движений кнута рождаются раз за разом три волны пламени, три звука хлыста, и в каждом лопается яйцо. Потому что драконы могли покинуть каменную скорлупу только в таком костре. Мы вновь немедленно оказываемся перед лицом классического архетипа, потому что смерть и рождение связаны. Дейнерис раньше опрометчиво променяла жизнь своего ребёнка на жизнь мужа, хотя она и не знала, на что соглашалась. Её обманула, конечно, мейега, но тем не менее она в принципе согласилась прибегнуть к магии крови из Асшая. И поэтому рождение ребёнка обернулось смертью.

Но после смерти Дрого происходит обратная ситуация, когда, наоборот, готовность Дейнерис войти в огонь, эта верность себе рождает драконов, потому что в тот момент внутренний дракон самой Дейнерис вырывается на свободу. Только он может разбудить спящих драконов, а не её робкие попытки то нагреть каменные яйца свечами, то положить их в жаровню. Всё это не работает, потому что драконы рождаются не от перепада температур и не от нагревания, а от воли. От воли, от отчаяния, от отваги, которые находят своё выражение в огне, — то есть мы видим скорее внутренний огонь самой Дейнерис, нежели просто погребальный костёр. Но её символическая смерть и даёт жизнь трём драконам.

И тут мы подходим к одной из важнейших категорий и в книге, и в фильме, но не к понятиям добра или зла.

Скорее, это категория — я даже опасаюсь слова «провидение» — наверное, судьбы. «Некая категория» — скажу аккуратно — представлена здесь очень выразительно.

Что я имею в виду? Давайте зададимся вопросом, кто, собственно, должен был родиться у Дейнерис. Мальчик. Но не просто мальчик, а будущий завоеватель, практически Тамерлан, «тот, кто покроет весь мир», то есть буквально овладеет всем миром. Она называет будущего своего ребёнка именем своего брата, Рейего, и в ужасе выслушивает предсказание: «Жеребец — это кхал кхалов, предсказанный в древнем пророчестве, дитя. Он объединит дотракийцев в единый кхаласар и приведёт их к концам земли, так было обещано. Все люди мира покорятся ему». Колдунья, которая, по сути, лишила её ребёнка, — здесь не может быть двух трактовок — спасает мир от будущего завоевателя, который мог бы залить его кровью.

Раз за разом Джордж Мартин ставит перед нами вопрос, что есть добро и что есть зло. И, кстати, дальше мы, естественно, должны коснуться трансформации и самой Дейнерис, которая тоже переживает эту символическую смерть и меняется, причём чем дальше, тем всё заметнее. «Если я оглянусь, я пропала», — повторяет она себе каждый раз, когда принимает самостоятельное решение. Но она — Матерь драконов, воплощение огня. Если судить по фильму, то чем ближе Дейнерис к Железному Трону, тем холоднее она становится, тем меньше в ней от человека и больше — от правителя. Тем самым её пламя, как бы пламя личности, переходит в пламя драконов, с помощью которых она завоевывает власть. Актриса, кстати, прекрасно это понимает и очень чётко показывает трансформацию своей героини.

Следующий момент — это, конечно, культ Семерых, и это очень интересно. Потому что тут мы находимся — внимание! — на опасной территории, и я должна напомнить, что это не является ни пропагандой, ни антипропагандой и я не хочу оскорбить ничьих религиозных чувств.

Так вот, я недавно прочитала очередное интервью с Джорджем Мартином, где он прямым текстом говорит о том, что в культе Семерых изобразил католическую церковь эпохи Средневековья. Да, он сознательно делал её не слишком привлекательной, потому что ничего, с точки зрения Мартина, особо привлекательного в католической церкви эпохи Средневековья не было. Он понимает церковь прежде всего как некий социальный институт, который занят получением и удержанием власти. Возможно, именно поэтому во вселенной Джорджа Мартина нет ни крестоносцев, ни крестовых подходов — им нечего завоёвывать. Потому что там нет Грааля, который представляет собой, как известно, не просто бесценный артефакт, но метафору восхождения души. Так вот, там нет ничего, привычного нам по рыцарским романам, там есть просто бесконечные войны.