Игра по своим правилам - [9]

— В большинстве своем девушки добровольно соглашаются на работу в стрипбарах и прочих заведениях, — продолжила Левыкина, — это я поняла.

— Знаешь, прежде чем ехать к тебе, я сделал запрос на Эспарзу и жду ответа из двух источников — Интерпола и нашего Управления по борьбе с контрабандой и незаконным оборотом наркотиков. Приличная база данных, собранная на известных наркобаронов в том числе спутниками радиоразведки.

— Готовился основательно, — рассеянно заметила министр, занятая своими мыслями.

— Да. Но хорошо, что все хорошо закончилось, — улыбнулся Романов.

— Ты считаешь, что все закончилось хорошо?

— И тебе советую, — суховато произнес генерал. — Извини, что понапрасну тебя побеспокоил.

— Не откланивайся раньше времени, Боря. Ответь, запросы на пропавшую девушку ты делал?

— Завтра утром тебе привезут немного — тысячи, думаю, хватит — фотографий пропавших девиц, — усмехнулся Романов. — За последние полгода.

— Я просмотрю их. И вот еще что: дай мне данные на эту Сальму Аланиз. В какой гостинице, в каком номере она остановилась. И своих людей предупреди, чтобы не дергались и дали мне спокойно поговорить с ней. Не играй в молчанку, Боря, иначе я попрошу об этом Патрушева на завтрашнем кабинете министров. Что ты с этим говном будешь делать? Сколько Сальма запросила за информацию?

— Шестьдесят тысяч долларов, — с неохотой ответил Романов. — Не лезь в это дело, Люба.

— В мое дело, — поправила собеседника Левыкина. — Пусть даже оно краем касается меня. Ты правильно заметил: ты еще в замах, и неизвестно, возглавишь ли в обозримом будущем департамент. Ты с министром разговариваешь, а не с Любкой Брилевой. Торжественно обещаю — я доведу до конца это дело, которое ты ошибочно посчитал успешно завершенным. Нет, твоему директору докучать не стану — он думает так же, как ты. Вы бы забегали у себя на Лубянке, если бы, не дай бог, у Эспарзы оказалась моя дочь. Вы с удовольствием беретесь за громкие дела. Для того чтобы покрасоваться на виду и завершить дело «глухарем».

— Ты говоришь, как депутат от КПРФ.

— Нет, — покачала головой Левыкина. — Как мать.

Левыкина говорила с открытым сердцем, вдвойне искренне потому, что прошлое не давало ей покоя. Она начала забывать его? Скорее, пряталась за временем. Она взяла высоту по имени Марина со второй попытки, первая оказалась трагической. Любовь Юрьевна упала не на мягкие маты, а на жесткий грунт, вскрикнув от страшной боли и потеряв сознание. Несчастье с первенцем проецировалось на драму с незнакомой девушкой. Почему? Потому что переплелось с Сальваторе, с Рафаэлем, с лейтенантом Левыкиным, с ней самой. С генералом Романовым, которому, как гонцу, прибывшему с плохими новостями, стоило самому положить голову на плаху. Сейчас его лицо скрывает маска японского театра кабуки. Он готов, но не решается высказаться откровенно: «Ты прямо умереть готова за безымянную девку!» И продолжить в стиле Сталина: «Дорогая товарищ большевичка, я тебе советую не ставить задачу умереть за кого-либо. Это пустая задача». Но как ему объяснить, что в первую очередь она женщина с хозяйственной сумкой и во вторую — чиновник с портфелем. Что в деловые переговоры вклиниваются дела семейные. Больше того — перевешивают работу. Что она не большевичка, не труженица из далекого прошлого, а нормальный человек. Что она не рассчитывает на орден и думает об этом в напряженном житейском ключе: «Вряд ли сегодня или завтра награду завезут».

Романов сам проложил мостик от настоящего к прошлому и, не зная деталей, упрекает, считая Левыкину счастливой матерью, преуспевающей женщиной, этакой динамо-машиной, испускающей мощные потоки. Он ничего не знает о том, что эта женщина мысленно ворочает тяжелые страницы «Книги мертвых»:

"Я — первый ветерок, мягко дующий над океаном вечности. Я — первый восход. Первый проблеск света".

"Я — первая планка, которую ты сбила!"

Москва слезам не верит...

Левыкина была из категории «помоги себе сам». Но в данный момент она услышала отголоски прошлого. Незнакомая девушка постучала в одну дверь, а открылась совсем другая — за многие тысячи километров от безымянного колумбийского поселка. О чем Любовь Юрьевна и сказала Романову:

— Пойми другое, Боря: эта беда стукнулась в двери моего дома, не соседского. Как я смогу забыть об этом? Вот так по-житейски, без пафоса?

— Но наплевала бы на соседей.

— Может быть. Не знаю.

— Дай мне десять минут, и я остужу твою горячую голову.

— Диктуй название гостиницы и номер комнаты Сальмы, — Левыкина приготовилась записывать в пухлую деловую книжку.

— Подожди до утра, когда твоя голова будет свободна от этого разговора.

— Именно поэтому я тебя тороплю. — Левыкина отложила записную книжку и набрала на сотовой трубке номер. — Коля, давай-ка подъезжай на дачу прямо сейчас.

— У тебя ничего не получится, — упорствовал генерал, отчетливо представляя минимум три машины, увенчанные проблесковыми маячками, десяток офицеров ФСО, обеспечивающих охрану министра. — Тебя вышибут с работы.

— И хер с ней!

— Никто не станет мараться. Некому будет «спонсировать» операцию. Ради безымянной девки никто не запустит руку в секретные фонды.