Игра по чужому сценарию - [2]

Селенина вспорхнула с насиженного места и закрутилась вокруг Таранова, производя руками какие-то причудливые пассы.

– Сейчас вы почувствуете облегчение, а через пять минут и вы не вспомните о вашей голове. – Селенина положила руку на раскалывающуюся от боли тарановскую стриженную под ежик голову.

Он хотел было усмехнуться: еще никому не удавалось избавить его от болей, которые периодически мучают его после давней операции, но где-то внутри него в этот момент словно свежий ветерок пронесся. Это можно было сравнить с эффектом леденца «Холодок». Только тут «Холодок» чудом попал в кипящий мозг подполковника Таранова.

Он прикрыл глаза, а через минуту почувствовал, как боль уплывает.

– Вам лучше? – вытащил его из другого мира голос Тамары Селениной.

– «Лучше» – не то слово. – Таранов покрутил головой, словно проверяя ее на прочность. – Мне хорошо. Спасибо за это говорят?

– Спасибо я вам скажу, если вы меня дослушаете до конца, – мягко поправила его Тамара Георгиевна. – А голову могу полечить. Причем не надо никуда ездить – я сама к вам сюда приду.

Таранов слегка покраснел. И это не укрылось от дамы.

– Не думайте ни о чем таком! Я от души...

– А я и не думаю «о таком», – сказал Таранов и еще больше покраснел. – А с головой... Ну, ежели поможете – буду благодарен.

– Вы лучше жениха моего найдите... – Тамара Георгиевна враз погрустнела. – Стыдно, прямо как мадам Грицацуева...

– Обещать не буду. Искать будем. Давайте-ка дальше рассказывайте, а то мы отвлеклись...

История Ларисы

Дома Таранова ждала верная его подруга, правильнее сказать – жена, только без штампа в паспорте, Лариса. Когда-то она окончила педагогический и даже немного поработала в школе, но с современными детками не могла найти общий язык. Боялись они ее.

Лариса про себя говорила, что родилась следователем, да по стечению обстоятельств стала педагогом. Ей и из школы-то пришлось уйти главным образом по той причине, что легко докапывалась до всех школьных тайн. Неинтересно было... Когда коллеги восхищались ее очередным разоблачением, Лариса Михайловна спокойно говорила, что дети – плохие преступники и их достаточно расколоть до попы, а дальше они сами разваливаются.

– А мое оружие – логика. Я начинаю складывать кубики, а картинка не складывается. Значит, что-то не так. И я ломаю собранное и начинаю снова. В общем, узелки я распутывать умею.

* * *

Уйдя из школы, Лариса освоила совершенно замечательное ремесло – она делала кукол. Дом был завален коробками с красками, материалом для изготовления голов, ручек и ножек, кистями, лоскутками.

Таранов не ворчал. Во-первых, Лариса была счастлива, а это главное в работе. Во-вторых, она почти всегда была дома, а это значит, что Таранова с его язвой желудка всегда ждал специальный диетический обед. Да и куклы из Ларкиных рук выходили такие, что отбоя от заказчиков не было, и Лариса всегда могла поддержать семейный бюджет, который порой трещал по швам из-за не очень высокой зарплаты подполковника, трудившегося на ниве борьбы с преступностью в отдельно взятом районе.

– Лар! Включи «ящик» – футбол начинается, – прокричал из прихожей Таранов, выковыривая тапочки со стоптанными задниками из-под книжного стеллажа.

Лара не слышала, как он открыл двери своим ключом, как бухнул в прихожей тяжелой сумкой: из спальни доносился стрекот швейной машинки. Зато белый кот Васька спрыгнул со шкафа и принялся крутиться вокруг хозяина.

– Лар!!! – снова крикнул Таранов.

– Олежек! Ты пришел! А я и не слышу!

Лариса воткнула иголку с ниткой в воротник старенького халата и повисла на шее у Таранова. И иголка, конечно, тут же воткнулась ему в щеку. Таранов поморщился, аккуратно вытащил иголку, с размаху всадил ее в дверной косяк и смачно поцеловал Лариску. Потом шлепнул ее ласково чуть ниже спины и гаркнул:

– Мехлис, чаю! И зрелищ! – Такая у него была любимая поговорка.

Лариса закрутилась по кухне, разогревая пресный тарановский обед, от одного вида которого ему становилось тоскливо. Но другой ему с его язвой был и не положен.

Потом они сидели рядышком в тесноватой кухне перед телевизором, пили чай с блинами – чай и блины были исключением из правил, и их в своем диетическом рационе Таранов отстоял. Правда, жарила Лариса блины по-особенному, без противопоказанной Таранову корочки, и получались они бледненькими и не очень аппетитными с виду, но вкусными.

Игра не задалась с самого начала, футболисты не бегали за мячом, а вяло убегали от него, и Таранов вскоре потерял интерес к происходящему на экране. Да и сон буквально валил его с ног.

– Сколько можно пахать?!! – возмущалась Лариса, помогая Таранову раздеться. – И какого рожна ты сидишь на этой работе?

– Я не сижу, я работаю. Деньги, между прочим, получаю, – вяло сопротивлялся подполковник, начальник уголовного розыска районного отдела внутренних дел, вылезая из рабочей шкурки и влезая в домашнюю – клетчатую пижаму. Он перебазировался в комнату и завалился на любимый диван.

– Деньги! Не смеши! Скоро будет дешевле держать тебя дома. Будешь вот куклам головы и руки-ноги лепить, и толку будет больше! Ну вот где ты сегодня пропадал чуть не до ночи? – разошлась Лариса.