Игра об Уильяме Шекспире продолжается, или Слова, слова, слова... - [18]

Посмотрим, как Н.Б. излагает и трактует важные факты о Шакспере (которого он везде «просто» величает Шекспиром). Вот самый неприятный для защитников традиции факт — неграмотность всей семьи стратфордца. О его неграмотных детях Н.Б. промолчал (и действительно, что тут скажешь?). Зато об отце Уильяма Шакспера, который, как мы знаем, вместо подписи рисовал на документах крест или другой знак, академик сообщил своим читателям потрясающую новость: оказывается, «отец Шекспира» был «видным католическим публицистом», чьё богословское сочинение даже переводилось на испанский язык! Это примерно то же самое, что утверждать, будто отец Пушкина был секретарём райкома КПСС… Увы, открытие, способное потрясти всё мировое шекспироведение, приключилось из-за того, что наш оппонент понял с точностью до наоборот подробно описанный в переведённой с английского и изданной в России книге С. Шенбаума эпизод с так называемым духовным завещанием!

По утверждению Н.Б., образование самого Уильяма Шакспера было выше, чем у Рембрандта (!), а что касается книг, рукописей, писем, то и от других писателей того времени, например от Бена Джонсона, «тоже ничего не осталось, всё пропало». При чём тут великий голландский художник и как производилось «сравнение образований», можно только гадать, а насчёт подвернувшегося под руку Бена Джонсона академику неплохо бы знать, что от Бена, несмотря на опустошительный пожар в его библиотеке, дошло немало принадлежавших ему книг (только в Библиотеке Фолджера их полтора десятка), а также рукописи и письма.

О шести подписях Шакспера (единственных его «рукописях») существует обширная литература, высказывались различные мнения — некоторые из них приведены в моей книге, — но ясно, что служить доказательством высокой (и вообще какой-либо) грамотности Шакспера они не могут, нужны более определённые свидетельства. Однако для академика картина совершенно ясна и легко объяснима: у Шакспера в 1612 и в 1616 годах был склероз, сосудистое заболевание. И вообще, «почерк деградирует при обычном склерозе, тем более после даже нетяжёлого кровоизлияния в мозг». Так что с пресловутыми подписями, «о которых Гилилов, как и некоторые другие люди, относящиеся к великому драматургу отрицательно (sic!), говорит много плохого (sic!)», всё, оказывается, в порядке: подписи доказывают не только грамотность, но и писательские занятия Шакспера. Комментарии здесь излишни, но нельзя не порадоваться, что стратфордцу наконец-то через четыре столетия впервые поставлен такой уверенный и всеобъясняющий медицинский диагноз. Ведь до сих пор биографы располагали лишь слухом, что Шакспер умер от «лихорадки», приключившейся с ним после крепкой выпивки с приехавшими из Лондона друзьями...

При жизни и в течение шести-семи лет после смерти стратфордца Шакспера никто и нигде не назвал поэтом или драматургом. Это факт, но Н.Б. «опровергает» его доводом не менее обескураживающим, чем тот, которым он «опроверг» неграмотность Джона Шакспера. Из последнего оксфордского однотомника Н.Б. взял число упоминаний о произведениях Шекспира до 1623 года, сюда приплюсовал количество изданий пьес Шекспира и количество хвалебных стихотворных и прозаических строк, посвящённых Шекспиру за этот же период (то есть в основном посмертно). Получилась некая суммарная фантастическая величина, которую академик обозначил как «400 номеров» (!) и объявил бесспорным документальным подтверждением того, что именно стратфордский Шекспир (то есть Шакспер) был признанным при жизни драматургом, поэтом! А почему бы не приплюсовать сюда ещё и количество строк, ну, скажем, в «Гамлете» — совсем потрясающее количество «номеров» получилось бы!

Не являются доказательством писательских занятий Шакспера и ругательные слова Роберта Грина в адрес некоей «вороны-выскочки, украшенной нашими перьями». Имя этой «вороны-выскочки» не было названо; за что именно ополчился на «ворону» умиравший драматург Грин, кого он при этом имел в виду в 1592 году (когда имя «Шекспир» ещё ни разу нигде не прозвучало), кто и зачем разукрасил «ворону-выскочку» перьями драматурга — обо всём этом английские и американские учёные спорят уже два столетия, и конца этому спору не видно. Однако Н.Б. несколько раз сообщает читателям, что «одного этого свидетельства сполна хватило бы для преодоления всякого антишекспиризма»!

Ещё одно «бесспорное доказательство» писательских занятий Шакспера Н.Б. увидел там, где его, казалось бы, нельзя обнаружить и под микроскопом. 31 марта 1613 года, через девять месяцев после смерти Роджера, 5-го графа Рэтленда, дворецкий Рэтлендов выплатил (ясно, что по указанию нового графа) Шаксперу и его другу актёру Бербеджу по 44 шиллинга за «импрессу моего лорда». Импресса — картонный или деревянный щит с произвольным аллегорическим или символическим изображением (не гербом!) и произвольным же коротким девизом на нём. Импресса — понятие не геральдическое, в геральдическом лексиконе оно вообще отсутствует. Такие разрисованные щиты брали с собой участники рыцарских турниров, проводившихся периодически в лондонской королевской резиденции Уайтхолле. Каждый участник турнира демонстрировал свою «импрессу», после чего раскрашенные щиты вешались в специально для этого отведённой галерее дворца; со временем их накопилось там несколько сотен.