Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса - [147]

И ещё одно «совпадение». В этом же последнем своём обращении к читателям Кориэт кокетливо извиняется за то, что он якобы «слабо, поверхностно владеет латынью и греческим» (хотя вся книга изобилует превосходными латинскими и греческими текстами). Буквально то же самое повторит потом Бен Джонсон о Шекспире, произведения которого, однако, свидетельствуют о том, что Великий Бард хорошо владел этими языками! Ясно, что Джонсон не случайно взял эту фразу из Кориэтовой книги, в создании которой он, так же как и в создании Великого шекспировского фолио, принял активнейшее участие.

Тираж книги точно не известен, вероятно, он был невелик, около 100 экземпляров; до нашего времени дошло 40. К работе были привлечены крупнейшие издатели и печатники: Блаунт, Баррет, Стэнсби, художник-график и гравёр Уильям Хоул, не имевший равных среди современников. По своим полиграфическим данным — качеству бумаги, набора, печати и особенно уникальных гравюр — «Нелепости» имеют мало аналогов в ту эпоху. Для каждого члена королевской семьи были изготовлены специальные подарочные экземпляры. Так, хранящийся теперь в Британском музее экземпляр наследного принца переплетён в красный бархат, обрез и застёжки позолочены, гравюры тщательно раскрашены; краски и позолота не потускнели до сегодняшнего дня. Учитывая характер издания, привлечённые силы и явно незначительный тираж, затраты на него были очень велики, а выручка — мизерная. Поэтому неоднократные заявления о том, что нищий Кориэт-де издал книгу за свой собственный счёт, носят явно шутовской характер: такими огромными суммами одкомбианец никогда в жизни не располагал; издание финансировалось окружением наследного принца, и в бумагах одного из инициаторов, Лайонела Кренфилда, имеются тому подтверждения.

Вскоре Кориэт расскажет в «Капусте» комическую историю о том, как он хлопотал о разрешении на издание «Нелепостей», а для пущей «убедительности» его письмо секретарю лорда-казначея будет даже приклеено к роскошному экземпляру, подаренному наследному принцу, — оно и сейчас там! Письмо, конечно, пародийное, и вообще никакой необходимости кланяться незначительному чиновнику не было: книга создавалась под личным покровительством принца, при участии многих влиятельных людей из его окружения и не содержала ничего предосудительного. Письмо, включая подпись Кориэта, написано тем же каллиграфическим почерком, что и подписи к гравюрам Хоула, так что рассматривать его в качестве кориэтовского автографа (притом единственного) нет особых оснований.

Всё в «Нелепостях» говорит о фарсовом характере издания, об этом же свидетельствуют удивительные события, развернувшиеся после того, как книга покинула стены типографии.

«Капуста» на десерт для идиотов-читателей

Через несколько месяцев в Лондоне появилась ещё одна книга, несравненно меньшего объёма (около 100 страниц), но с не менее странным и трудносовместимым с авторским достоинством названием: «Кориэтова Капуста, ещё раз подогретая[131] и теперь поданная вместе с другими макароническими блюдами как вторая часть к его "Нелепостям"»^{94}. Название весьма хитроумное: «капуста» присутствует в нём и на греческом, и на латыни, и на английском, и в прямом, и в переносном смысле, a crambo, как я уже говорил, — это старинная игра в отыскание скрытого (загаданного) слова.

Содержание «Капусты» составляют дополнительная порция панегириков, будто бы не поместившихся в первой книге, обращение к наследному принцу, комически повествующее о перипетиях с получением разрешения на издание «Нелепостей», речи, якобы произнесённые Кориэтом перед самим королём и каждым из членов королевской семьи в отдельности. Есть также ругательный ответ торговцу полотном Старру, являющийся частью фарсовой судебной тяжбы, затеянной Кориэтом. Старр-де отказался выплатить тройной залог, обещанный Кориэту в случае его благополучного возвращения из путешествия, доказывая, что за такой короткий срок просто невозможно посетить и описать столько стран и городов. «Петиция в суд», состоящая в основном из витиеватых и забавных ругательств, подписана Кориэтом на латыни, английском и греческом языках! 

Читателю предлагается также рассказ о вражде одкомбианцев с жителями соседнего поселка Иоувил (Кориэт забавно перевирает его название — Evil[132] вместо Yeouvil), причём сначала якобы в поход отправились вооружённые одкомбианцы, а затем иоувилианцы двинулись на Одкомб. В обоих случаях «военные действия» удалось остановить лишь длинными речами, произнесёнными Кориэтом со шпагой в руках, под звуки военного оркестра и мушкетные залпы (откуда бы в Одкомбе взяться военному оркестру и мушкетёрам?) по всем правилам ораторского искусства, с цитатами из Гомера, Ксенофонта и Ливия, — речи, конечно же, приводятся полностью. Эта пародийная новелла о «войне» двух крошечных сомерсетских посёлков занимает четверть объёма книжки, она была бы вполне на месте в книге деяний другого великого путешественника — Пантагрюэля.

Так же как и предыдущая книга, «Капуста» открывается стихотворением Бена Джонсона, выдержанным в прежней фарсовой манере. Восхваляя «мудрую башку нашего одкомбианца и его неутомимые ноги», Бен советует ему просто помочиться на тех, кто не верит, что он мог за пять месяцев обойти мир и в следующие пять месяцев описать его! Что ещё нужно недоверчивым — ведь в книге точно указано, в какой день и час Кориэт входил в каждый город и когда уходил! К тому же, сохранилось и «вещественное доказательство» — его единственная пара обуви, в которой одкомбианский скороход «дохромал» от Венеции до Англии! Об этих же башмаках с ухмылками говорят и другие панегиристы, они даже изображены художником увитыми лавровым венком, и Кориэт объясняет, что, вернувшись, он повесил свои стоптанные башмаки на видном месте в одкомбской церкви. Интересно, что за десятилетие до того комик и клоун Уильям Кемп взялся протанцевать жигу весь путь от Лондона до Норича, после чего повесил свою обувь в Норичском таун-холле. Параллель Кориэт — Кемп проведена и в одном из панегириков