Игра нипочём - [83]

– Я свежего налью, – больше для проверки предложила Оксана.

– Не надо. – Очкастый взял плошку, жадно осушил, вернул хозяйке. – Хороший котик у вас. Помесь камышового, как я посмотрю? С такими фараоны в дельте Нила когда-то охотились на гусей…

Сказано это было буднично, негромко, без намёка произвести впечатление, и ровно потому – произвело.

– О, – удивилась Оксана и неожиданно для самой себя подобрела, – вы любите животных?

– Скорее – истину, – усмехнулся очкастый. – А истина заключается в том, что животных нужно не дрессировать, а договариваться с ними. Ну вот те же чистокровные камышовые, как все говорят, не дрессируются. А фараоны почему-то отлично ладили и с ними, и ещё со львами и обезьянами… Может, что-нибудь знали?

Оксана ощутила, как к пробудившейся личной симпатии начал мощно примешиваться профессиональный интерес.

– Скажите, – поинтересовалась она, – а вот верно ли, что со змеями договориться невозможно? Потому что они вроде как не совсем наши, а чуть ли не с Сириуса?

– Насчёт Сириуса трудно утверждать наверняка, хотя есть и такая гипотеза. – Попутчик коротко вздохнул и пальцем почесал Тихону между ушей. – А вот то, что профессиональные заклинатели редко доживают до старости, известно доподлинно. Змеям не нужно общество людей…

А за окнами автобуса во всём величии проплывало наше северное лето. Все оттенки зелёного цвета, рыжего и коричневого. Ну рассыпься прямо здесь и сейчас многострадальный автобус, максимум через полсуток всех пассажиров спасут. Усталых, искусанных комарами, но вполне живых и здоровых. И даже затарившихся той самой морошкой. Что же будет здесь делаться, когда – на самом деле очень даже скоро – налетят ветра, опустятся тучи и толстым одеялом вывалит снег? Наверное, по бокам грейдера вырастут величественные сугробы, а сам он, и без того неширокий, превратится в узкую ниточку, которую после каждого снегопада станет разгребать специальная техника. И не дай-то Господь тогда заглохнуть несчастному автобусу где-нибудь примерно здесь, на середине пути до Пещёрки, где даже сотовая связь не берёт…

Ох, правы были древние: не думай о волке, как раз его и увидишь! Словно подслушав мысли Оксаны, нескончаемо привычная жалоба автобуса внезапно оборвалась. Машина остановилась. Метрах в шести от лежавшего ничком на дороге тощего мосластого мужика, облачённого в одни только трусы.

– Э, не надо, по обочине объезжай! – неожиданно командным голосом отреагировал бородач.

Водитель даже головы в его сторону не повернул. Открыв переднюю дверь, он выскочил на дорогу и поспешил к лежавшему. Человек лежал на дороге, а значит, терпел бедствие. Как же не помочь ему, как не протянуть руку? Руку, направляемую из тьмы тысячелетий генной памятью далёких предков. Тех, кто жил здесь по законам севера и благодаря законам этим выживал…

Однако нынче на север пришли совсем другие времена… Человек в трусах вдруг проворно перевернулся на спину и хватил склонившегося над ним спасителя кастетом в лоб. А из придорожных кустов уже вылетели четверо его подельников – и хищной стаей ломанулись к автобусу:

– А ну-ка ша, не дёргаться, лапы в гору! Поедем вместе! Кому это не нравится, сразу на небо!

Нападающие не шутили – два «калашникова», вполне протокольные рожи, сумасшедшая решимость в шальных глазах… Ясно чувствовалось, что терять им было нечего. А кроме того…

Ну вот скажите, кого наш человек представит себе в качестве предводителя зэков, удравших из зоны? Романтическое меньшинство, полагаем, вообразит невинно-осуждённого, благородного, красивого и молодого. Практичное большинство нарисует себе кошмарного типа в стиле тех нескольких секунд из фильма «Джентльмены удачи», где гениальный Леонов играет не директора детского сада, притворившегося уголовником, а настоящего уголовника.

Так вот, как вам понравится в этом качестве… негр?

Тощий, плюгавый, похожий на больного гамадрила. А каким ему ещё быть, если просидел всю жизнь за решёткой?.. Об этом опытному глазу свидетельствовали белевшие на пальцах рук партаки: «Загубленная юность», «Отсидел срок звонком», «Свети вору, а не прокурору», «По стопам любимого отца». Партаки именно белели, этак зловеще, вызывая мысли о меле, пудре, хлорной извести и порохе. И еще почему-то о проказе. Держался негр, впрочем, с достоинством.

– Всем, сука, бля, сидеть на жопе ровно! – грозно рявкнул он по-русски, причём без малейшего акцента. – Вы все, сука, бля, теперь заложники! Заложники, такую мать, и дышать будете, как я скажу. – Он неожиданно расхохотался, пошёл по салону, приплясывая, вихляя всем телом. – А вдох глубокий, руки шире, приседайте, три-четыре…

Хмельное бешеное веселье испарилось как по волшебству, и весьма неожиданным образом. Нет, он не получил по башке чемоданом от героического пассажира, хотя эффект был сходный. Негр увидел спутницу бородача – ту самую изнеженную кинозвезду – и остановился как вкопанный.

– Холера… Ты? – Вместо похотливого торжества, коего в данной ситуации вроде следовало бы ждать, вид у него сделался как у ребенка, у которого приготовились отнять любимую игрушку. – Дьявол! – огорчился он, шмыгнул носом, всхлипнул и торопливо двинул на выход. – Слышь, Харя, у меня дела. Дерзайте сами… – сплюнул, выругался ещё раз, спрыгнул на грейдер и припустил, как наскипидаренный, к лесу. – Ариведерчи…