Игра над бездной - [6]

Явно торопясь поскорей от него отделаться, Савелис продолжал:

— Таковы факты, и мы вынуждены им верить, поскольку других фактов пока нет. Если ты их найдешь и докажешь, что виновен другой, никогда не поздно вернуться к бывшим друзьям. А теперь — теперь лучше позабудь о том, что когда-то мы были знакомы, и не приходи к нам. Клятву Ганнибала мы не забыли, она остается в силе, но кружка больше нет. Потому и не разыскивай его. И берегись, как бы месть, задуманную против наших угнетателей, нам не пришлось когда-нибудь обратить против тебя.

Савелис встал и ушел. Илмар не собирался идти за ним, теперь это было бы бессмысленно. Ни слова, ни самые искренние заверения ничему помочь не могли. Им ведь нужны были факты, доказательства — голая, реальная истина. Они имели право требовать этого. А он? Он был невиновен, знал это и тем не менее был не в состоянии убедить в этом других. Но убедить надо, необходимо разыскать неизвестного негодяя, надо отвоевать свое место в сердцах друзей.

Как это сделать? Он был как слепец в незнакомом лесу, где среди тысяч деревьев требовалось найти единственное — вредное, ядовитое. Если не отыщет, жизнь его, лишенная радости и молодости, превратится в проклятье. Теперь у него был двойной повод искать: не только для того, чтобы отомстить за друга, но и для того, чтобы спасти свою собственную жизнь.

«Я это исполню, даже если мне придется пожертвовать на это половину моей жизни…» — в страстной убежденности думал он. Только половину, не более — другая половина принадлежала не ему, Анде. Он направился к ней.

5

Семейству Балтыней принадлежал четырехэтажный каменный доходный дом на Суворовской. Выстроил его еще дед Анды, известный лесоторговец и владелец двух лесопилок. Но у старого Балтыня были два сына, и после его смерти имущество поделили между наследниками. Такое положение дел сохранялось недолго — всего четыре года, поскольку старший сын любил широко пожить и предприятиями интересовался мало. Обременив свою часть наследства всеми возможными долгами, он избежал нищеты и разорения благодаря лишь тому, что схватил воспаление легких, которое свело его в могилу. Младший брат, отец Анды, взялся за погашение его долгов, и за несколько лет отцовское имущество было спасено. Теперь оно вновь находилось в одних руках, и поскольку это были сильные, ловкие руки умного человека и способного дельца, то и думать было нечего, что в скором времени кому-то удастся это добро из них вырвать.

Каким образом Илмар Крисон угодил в это семейство?

В этом сыграли роль несколько обстоятельств: во-первых, у Анды был брат Алберт, ровесник Илмара, а во-вторых — коньки. Илмар любил и к тому же прекрасно умел кататься. Но самым главным, очевидно, было третье обстоятельство: несбывшиеся мальчишеские мечты Алберта Балтыня о море и кораблях. Как большинство юнцов его возраста, сухие, прозаические премудрости коммерческого училища и честь стать в будущем студентом политехнического института меньше привлекали Алберта Балтыня, нежели романтическая, полная приключений и иллюзорной свободы жизнь моряка. Однако отец Алберта был человеком строгих правил, ему нужен был деловой преемник, из моряка не сделать хозяина лесопилок и экспортной фирмы Балтыня. Чтобы хоть в какой-то мере удовлетворить жажду сына к «жидкому элементу», он купил ему яхту и разрешил дружить с несколькими юными моряками. На катке Алберт познакомился с Илмаром. Тот был в мундире курсанта мореходного училища с якорями на пуговицах и латунным штурвалом на плече, об этом же втайне мечтал и юный Балтынь. Они стали каждый вечер встречаться на льду катка, вместе крутили «богены» и пируэты, болтали про морские дела. А потом в один прекрасный день Аида тоже вздумала научиться бегать на коньках. У Алберта не было ни малейшей охоты стать ее учителем. Тут Илмару и пришлось по долгу дружбы придти на помощь. Вскоре он заключил, что подобный долг довольно приятен, в особенности, когда обучать надо такую ученицу, как Анда. Способности у нее оказались не бог весть какие, и за первую зиму она освоила лишь азы конькобежного спорта, но, к счастью, она обладала другими талантами и качествами, полностью искупавшими недостаток спортивности. Вслед за зимой настала весна — пора хмельного безрассудства, когда распевают серенады коты, пробивается зелень молодой травы и аромат ранних цветов пьянит головы завзятых трезвенников. Появилось головокружение и у Илмара, хоть он и не страдал малокровием. И было это очень странно. Ему случалось в шторм рифить марсели, но голова у него не кружилась. Теперь это с ним произошло — на ровной палубе при полнейшем штиле, хотя земля вращалась вокруг своей оси так же, как на протяжении миллионов лет.

В ту весну они впервые назвали друг друга на «ты», а когда Илмар ушел на все лето в море, писали друг другу письма, забавные письма на странном языке влюбленных. Сами они не стыдились этого потешного языка нежностей и восторгов, но если бы его услышал посторонний, они залились бы краской и не знали бы куда деть глаза.

Так было. Они полагали, что никто ничего не замечает. Сами слепые, они думали, что все остальные тоже слепы, а когда мать Анды однажды поинтересовалась у своей любимицы, что они думают в конце концов, вопрос был столь неожиданным, что Анда при всем желании не могла найтись, что ответить.