Игра на выживание – 3 - [25]

– Я же русским языком объяснял, что ядерный реактор – объект повышенной опасности, – возмущению инженера не было предела. – Я же говорил, что к изготовлению элементов конструкции ядерного реактора надо подходить со всей ответственностью. Я же четко указал, что для реактора следует использовать высоколегированные, нержавеющие стали! Даже марки называл: 12Х18Н10Т или что-то вроде этого. А из чего в реале сляпали реактор эти олухи?

Сергей хмыкнул и пустил в окно очередную струйку дыма.

– Вы понимаете, что там агрессивная среда? – продолжал разоряться инженер. – Все будет быстро коррозировать, особенно сварные швы. И что будет, если вода просочится внутрь графитового массива? Разорвет ведь все нафиг! Или потекут урановые сборки? Нам не хватало только Урал радиацией засрать!

– Успокойтесь, товарищ Прутов, – остановил инженера Сергей. – Не поднимайте паники. Ну, не успели мы с рекомендованными вами нержавеющими сталями. С освоением аргоновой сварки тоже имеются неувязки. Но реактор-то делать было надо? Вот и сделали, как смогли. Поверьте, со всеми возможными предосторожностями. Кстати, вы обратили внимание, что рядом с действующим реактором закладывается еще один фундамент? Вот на нем и построят новый, уже по уму. А этот…, проработает годик и остановим.

– Легко сказать "остановим"! Это вам не конвейер на конфетной фабрике остановить! А если все же его разорвет? Что тогда делать будете?

Сергей пожал плечами. – Наверху сочли, что риск в данном случае оправдан. Надо было опередить потенциальных противников. Учитывая, что война все же началась…

В общем, проехали… Какие еще замечания кроме использованных в конструкции материалов?

– А какой сейчас радиационный фон в реакторном здании? – осторожно поинтересовался инженер.

– В пределах нормы. Что? Идти передумали?

В столовой Сергей с аппетитом ел и попутно разглядывал висящие на стене агитационные плакаты. Часть ему уже была знакома, но имелись и новинки. Например, шикарный цветной плакат в карикатурном виде изображал трех вождей фашистской Германии: низколобого Гитлера, смахивающего на мелкого дебила-уголовника, колченогого Геббельса, напоминающего обезьяну, и толстяка-Геринга. Надпись на плакате гласила "Истинные арийцы!". В качестве сравнения справа были помещены изображения русского дружинника и бойца советской армии. Оба они были блондины с нордическими физиономиями и пронзительными голубыми глазами.

Сергей усмехнулся. Вадик Иванов недавно рассказал, что в передачах "Голоса Москвы" на Германию эта тема тоже освещалась. Мол, мы конечно интернационалисты и нам на это наплевать, но, в общем-то, именно русских по науке и следует считать истинными потомками Ариев. А те, что имеются в Германии… так, седьмая вода на киселе. Впрочем, плакат был хоть и новым, но уже несколько устаревшим в политическом плане, ибо Геббельса не было в живых. Сергей подумал, что, скорее всего плакаты эти были отпечатаны заранее, на случай начала войны. Рассмеявшись, он привлек к плакату внимание инженера. Тот сидел к нему спиной, поэтому сразу не заметил. Инженер обернулся, с минуту разглядывал плакат, потом громко расхохотался.

Посещение реактора Сергея несколько разочаровало. Он ожидал чего-то более впечатляющего. Мартеновский цех металлургического завода, например, выглядел куда эффектнее. Там укрощенная стихия огня была как-то нагляднее. А тут… Никаких ярких эффектов, немногочисленный персонал буднично, даже как-то лениво производит какие-то операции. Очень трудно представить, что внизу, в недрах атомного котла бушует хваленая энергия распадающейся материи.

Инженер Прутов, напротив, остался доволен. Облазил все, что было можно, задал множество вопросов сопровождающему их директору. Особенно в части обеспечения безопасности работы установки.

– И как вам наш первый реактор? – спросил Сергей, когда они вернулись после трехчасовой экскурсии.

– Ну, хуже, чем хотелось бы, но лучше, чем я боялся. Постарались неплохо, не спорю. Но до приемлемого уровня безопасности еще тянуть и тянуть. Контрольных датчиков в реакторе явно недостаточно, аппаратура управления крайне примитивная, нужны резервные системы аварийной остановки. Еще нужны емкости, куда можно будет сбросить зараженную воду, если контуры все же потеряют герметичность. Не в озеро же ее сливать. Защита персонала тоже недостаточна. Даже индивидуальных дозиметров ни у кого нет. Неужели так трудно было сделать хотя бы пленочные?

– Хорошо, – оборвал поток претензий Сергей, – изложите все свои рекомендации на бумаге. В общем-то, для того мы туда и ходили.

– Прямо сейчас?

– А что тянуть? Пара часов у нас еще есть. Вот и займитесь.

Запланированное совещание началось в девять вечера. Вести его взялся сам Курчатов. Кроме него и генерал-майора Зернова присутствовали еще Щёлкин и пара его подчиненных. Сергея Курчатов сразу узнал и поморщился, особой приязни в их отношениях не наблюдалось. На представленного ему инженера Прутова только недоуменно покосился. Мол, а это еще кто? Но лишних вопросов задавать не стал.

Щёлкин коротко доложил о результатах неудачного испытания и назвал несколько возможных причин, которые, по его мнению, могли привести к данному конфузу. Кроме тех, которые вчера называл инженер Прутов, присутствовали еще сомнения в принципиальной осуществимости запуска должной цепной реакции в плутониевом ядре методом взрывной имплозии. Мол, теоретические проработки явно недостаточны, а расчеты, в общем-то, сомнительны. Мол, возможно, следует попробовать и плутоний взрывать с применением пушечной схемы. С ураном же получилось…