Игра на слух - [52]

— Нет, сейчас не выйдет… Это надо было с самого начала, — голос у нее такой, словно она вот-вот расплачется. Прижимаю ее к себе почти грубо, успокаиваю — а сам одними губами бормочу непечатные слова, но тут же себя обрываю. Руганью тут не поможешь.

— Тут ведь, чтоб попасть в другой мир, надо просто идти?

— Только не в зачумленном районе. Если не покинем его, останемся тут навсегда.

Вот это клюква… А квартал оцеплен, коню понятно, и из чумного квартала черта лысого кого выпустят. А будешь рыпаться — стрела в задницу, и порядок. Знать бы еще, в какой стороне окраина, в какой центр… А то на месте торчать глупо… хотя и задумано изначально еще глупей было — положиться на волю Силы из Камня. А там Ринге. Хотя я ему живым нужен, на кой ему лишние покойники?

Глажу Ильмиру по волосам:

— Ладно, что ж теперь… Прорываться будем. Главное — держись позади и не отставай. И неплохо бы, чтоб на заставе нас не заметили, пока близко не подойдем. Сила тут как работает?

— Не знаю. Это ж Запределье.

— Вот ведь растяжимое понятие, за ногу его мать…

Так, вон они костры впереди… Жмемся к стенке, меч уже в руках. Но он бликует — причем как-то неестественно ярко. Заметили нас:

— Идет кто-то! Не крючники!

— Мертвяки!

— Так не смотри, стреляй давай!

— Так что мертвяку стрела?

— Сейчас точно мертвяками будут… А ну, давай!

— Не видать ни рыла!

Хватаю Ильмиру за руку:

— Уходим!

А позади уже знакомый скрип телеги, и я знаю, что назад нельзя, а впереди начинается что-то неправдоподобное, как страшный сон — от костров заставы по высокой дуге над нами проносится стая горящих стрел, позади вдруг вспыхивает яркое зарево, словно все, что там было, разом занялось — и на этом фоне мы прекрасные мишени.

А потом вдруг из окна второго этажа соскакивает длинная гибкая человеческая фигура, приземляется, перекатывается, поднявшись на одно колено, веером выпускает длинную очередь из автомата. Солдаты у костра разбегаются врассыпную, человек, поднявшись с колена подлетает к нам:

— Ломитесь, живо!

— Герман?! Ты что — тоже умер?

— Какое «Тоже»?! Совсем дурак? Я пока помирать не намерен, да и ты на покойника не похож. Ну что вы тут, разэтак вашу, корни, что ли пустили?! — странно, откуда он тут? Да еще в светлых брюках и пиджаке — с автоматом ну никак не вяжется…

Несемся, сломя голову — Герман замыкающий — проскакиваем перекресток, кажется, кто-то пытается стрелять из боковых проулков… Наконец останавливаемся, перводим дух.

— Герман? Ты-то здесь какими судьбами?

— Тебя, засранца, вытаскиваю. Не допер, деятель? Костюм вот изгадил… — он сокрушенно осматривает грязь на пиджаке.

— С нами прогуляться решил?

— Ага, как же… У меня дела поинтереснее есть, — он оглядывает перепачканный костюм и мрачно поправляется:- Вернее, были. Адью, — он делает безуспешную попытку отряхнуть штанину, потом машет рукой и поворачивается, чтобы уйти.

— Счастливо, — произношу я уже ему в спину.

— Нижайше благодарю за такое счастье, — зло откликается он и пропадает в темноте. Полный бред…

Поворачиваю к себе Ильмиру:

— Ты что-нибудь понимаешь?

— А ты? Кто это был?

— Старый друг… Выходит, он тоже погиб.

— Эльф говорил — мертвый живому не помощник.

— Он говорил иначе… Но откуда же ему иначе здесь взяться? Он из орденцев, а у них на такие штучки запрет, если помнишь.

— Запрет запретом, но у этих мест свои законы.

— Это да. Например, никого из чумных кварталов не выпускать. Пошли-ка, а то они там оклемаются, а никого с автоматом поблизости не случится.

Мы снова двинулись дальше, укутавшись в мой плащ. Романтическое странствие, чтоб его… Вот странно: за оцепление, вроде, проскочили, а тут все какое-то еще более мертвое — дома явно давно нежилые, окна повыбиты, торчат обломки балконов… И дождь полил еще сильней.

Я выругался сквозь зубы и посмотрел на небо. Еще одна странность: темнотища, вроде, а видно все четко. Ладно, условимся считать это специфической особенностью Запределья — то, что я в Столетнюю войну под Руаном дрался, меня же не удивляет? А вот ветер тут вполне земной, осенний. Как в Питере — так же до косточек пробирает… Стараясь не лязгать зубами, кричу почти в ухо Ильмире:

— Чуешь, ветрище? Как с моря!

Она смотрит на меня снизу вверх — и я вдруг понимаю, что неспроста этот ветер, что она пытается мне что-то сказать, что она уже кричит — но слов не слышно за ревом урагана. Дождь летит уже почти горизонтально, хлещет в спины, как из пожарного шланга, несет вперед. Пытаюсь оттеснить Ильмиру, прижать к стене, самому вжаться в камень, чтобы устоять под бешеным напором, на миг оборачиваюсь — ощущение, словно с головой погрузился. Давясь и отплевываясь, ору что-то матерное, сам себя не слыша, прижимая к себе правой рукой Ильмиру — в левой Хельмберт — пытаюсь еще ближе притиснуться к стене, переждать, чтоб не унесло, серебряная рукоять в руке нагревается… И тут вихрь подхватывает нас, несет как сухие листья. Только б не разметало! Нас гонит по улицам, точно мокрых куриц, выход один — побыстрей переставлять ноги, чтобы не упасть… А ветер все плотней, теперь мы уже не бежим, а висим в нем, густом, словно тесто, он начинает петлять, сворачивать в переулки, и не выбраться из него, а улицы все уже и глуше, и ни окон ни дверей — сплошные стены — вверх насколько глаз хватает… Что ж делать? Это известно заранее — скоро эти стены совсем сдвинутся, а ветер не замедлится, и нас попросту размажет! Да, но я Чародей, я могу мир сменить… нет не могу, слишком быстро мы движемся. И все же по наитию черчу знак Силы, направив его поперек движения, в потоке что-то ломается, теперь он движется рывками, как испорченный транспортер, потом вообще замирает. Что вокруг — поглядим потом, сначала надо как-то выбраться из клейкой густой черноты, в которой я увяз почти по грудь, как тогда, в Зачарованном…