Игра Люцифера. Как один человек раскрыл «глобальный заговор», вышел из тюрьмы и стал миллионером - [25]

— Вы очень понравились моему отцу, Брэд. У вас найдется время со мной пообедать?

Разумеется, время нашлось. Я развернул Porsche, и мы с Маркетой отлично пообедали в компании Андрея в Las Brisas, шикарном мексиканском заведении на берегу Ньюпорта. Андрей оказался очень приятным парнем, и в какой-то момент он сказал:

— Нам было бы очень приятно иметь с вами дело, Брэд. Мой папа так рад, что вы готовы помочь ему найти новое место, где можно спрятать деньги!

— Это моя работа, — сказал я. — Именно этим я и занимаюсь.

Мы подняли бокалы с «Маргаритой» и чокнулись.

— Андрей, я думаю, что это начало прекрасной дружбы.

Он не уловил моего намека на «Касабланку»[24]. Парень был слишком молод.

На пути в Лос-Анджелес мой телефон зазвонил еще раз. Это был Гарри Пилкингтон, звонивший из Лондона и вновь пытавшийся предложить мне работу в UBS. Внезапно у меня в голове будто зажглась лампочка. А вдруг?

— Гарри, — сказал я, — давайте встретимся на будущей неделе.

Свадьба Мартина и Джулии на Гавайях была просто потрясающей. Она проходила в усадьбе Пола Митчелла, обслуги на ней было больше, чем гостей, и я почти все время зависал с Доном Джонсоном и его женой Келли Фледжер. Это было круто, потому что я всегда любил сериал «Полиция Майами, отдел нравов», где Джонсон играл одну их главных ролей. После возвращения в Женеву Маркета улетела домой в Прагу, а я отправился домой, чтобы встретиться с Гарри.

— Возможно, я рассмотрю предложение от UBS, — сказал я ему за обедом, — но при одном условии.

— При каком условии, Брэдли? — Пилкингтон был очень похож на актера Рафа Файнса, не хватало лишь безумного взгляда.

— Железно — премия в зависимости от результатов работы.

Я имел в виду, что любая отдача на активы, возникавшие у банка за счет привлечения мной Новых Денег[25], должна была обеспечивать мне определенный процент, причем как только я приступлю к работе.

— Такого еще не бывало, — сказал Гарри, и он был прав.

Большинство швейцарских частных банкиров даже не закончили колледжа, почти ни у кого не было MBA. Обычно они начинали карьеру как кассиры или офисные клерки, потом постепенно становились интернами, но даже став менеджерами, они зарабатывали довольно скромные суммы, редко превышавшие 100 000 долларов. Небольшими были и их премии, на Рождество они могли получать по нескольку тысяч швейцарских франков.

— О какой сумме вы думаете?

— О 20 процентах.

— Господи боже, Брэдли!

— Да, и еще одна вещь. Со мной на работу придет моя помощница Валери.

— Они никогда на это не пойдут!

— Гарри, попробуйте сделать это так, как умеете вы, англичане, или ищите кого-то другого.

Он попробовал, и UBS отказался, но Гарри все равно должен был уговорить меня отдаться им по дешевке. Я же, в свою очередь, занялся своим негласным расследованием — почему UBS так сильно хочет взять меня на работу. Гарри снова встретился со мной за обедом.

— Послушайте, Брэд, они предлагают вам 250 000 долларов, корпоративный автомобиль и щедрую премию. Однако, что касается 20 процентов, этот номер не пройдет.

— Неужели? — спросил я. — Это очень интересно, потому что главная причина, по которой они хотят меня заполучить, связана с тем, что парня, раньше занимавшегося моей работой, поймали на просмотре порнушки на рабочем месте и его пришлось тут же уволить. Также я знаю, что вы общались с Фредом Риусом из Credit Suisse, и он отказался, так что у UBS не осталось других вариантов. Кроме того, они знают, что у меня MBA, сотни клиентов и что я заработал для Barclays кучу денег. А еще у меня есть разрешение на работу, так что либо 20 процентов, либо ничего.

Вскоре после этого я уже входил в головной офис UBS для встречи с Кристианом Бовэем, главой всех англоязычных служб банка, находившихся в Женеве. Я тут же понял, что это — коварный ублюдок, но я и сам был далеко не бойскаут. Бовэй был худым беспокойным человеком, с тонкими волосами, перхоть покрывала его плечи, как снег — Швейцарские Альпы. А еще у него были жуткие кривые зубы, напомнившие мне набор отмычек для взлома. Мы проговорили в его офисе около получаса.

— Не беспокойтесь, мистер Бовэй, — сказал я. — Моя премия не разорит ваш банк. Я просто чувствую, что она принадлежит мне по праву с учетом моих прежних заслуг. Кроме того, если вы будете платить ее, я принесу вам очень много денег. А разве это не то, чего вы хотите?

Через неделю Гарри позвонил мне, чуть не писая в штаны от радости.

— Приходи и подписывай контракт! Они согласны на 18 процентов!

Что ж, это было довольно неплохо. Однако, прежде чем подписать контракт, я позвонил Андрею в Калифорнию.

— Привет, Андрей. Похоже, что я нашел супермаркет, которому нравится ваш продукт. Наши договоренности в силе?

— Конечно, Брэд! Это просто великолепно.

4 июля 2001 года я вновь вошел в офис UBS. Кристиан Бовэй и глава кадровой службы поставили свои вычурные, как у Джона Хэнкока[26], автографы, и я подписал свой новый контракт с UBS, содержавший условие о 18-процентной премии за результаты работы. Не успели чернила высохнуть, как я сообщил Бовэю о том, что совсем скоро приведу в UBS своего первого клиента с активами на 200 миллионов долларов. Бовэй ошеломленно раскрыл свой рот с зубами-отмычками. Шах и мат!