Игра колибри - [44]

Когда последний контейнер был отправлен в транспортную компанию, я вдруг осознал, что остался один в этом огромном городе. Но отчего-то мне не было грустно. Да, я скучал по дочери, точнее по той самой девочке. Девочке, с которой я гулял в парке, которой дарил игрушки и которую водил в кино, которая любила меня просто так, потому что я – это я. Адам Ласка был для нее самым лучшим мужчиной на свете, и воспоминания о ее больших, ясно-зеленых глазах помогали мне в первые недели не сойти с ума…

Что я мог рассказать о пережитом опыте? Что из этого Алиса сможет понять? Не знала она жизни в общежитиях и тесных квартирках, не знала очередей и дефицита, не видела рыночных развалов Лужников и братков с чугунными лицами. Я молчал. Солнце уже скрылось за пенистыми волнами, оставив после себя яркую корону из разлетающихся по небу лучей. Алиса по-прежнему держала меня за руку и молчала.

– Мне жаль, что тебе пришлось пережить такое в детстве, – тихо сказал я, – но у меня не все так печально.

– Может быть, – ответила она. – А я вот не представляю, как бы мы… Ты и я.

Она произнесла это как приговор, словно подводила роковую черту под сегодняшним свиданием. Моя ладонь накрыла ее, но Алиса отстранилась и обняла колени руками.

– Давай не будем забегать вперед, – предложил я, все еще надеясь склонить чашу весов в свою сторону.

– Я тоже так думаю. – Али улыбнулась, и мне на секунду показалось, что она сейчас представляет себя мудрой, хорошо узнавшей жизнь женщиной, которая пытается уберечь неразумного и глупого мужчину от глупого поступка. – Я хочу спать, поехали, а?

– Хорошо, вызову такси…

Обратно ехали молча. Алиса прижалась ко мне, вновь положив голову на плечо и взяв за руку. Я же нежно обнял ее за плечи и старался не шевелиться. На душе было муторно. Я понимал, что эта нежность никак не связана с тем, чего ждет от свидания любой мужчина. В ней не было интимного подтекста, даже малой толики. Это напоминало дружеские объятия сестры. Когда мы подъезжали к дому и она решила немного изменить позу, наши лица оказались напротив, и я слегка наклонился вперед, ожидая встречного движения, но Алиса отпрянула и, улыбнувшись, словно прочитав мои мысли, вновь положила голову на плечо. В следующий миг она сжала мои пальцы, немного подержала их в цепких объятиях и отпустила, будто говоря тем самым, что я сделал что-то не так.

– Спасибо за вечер, было здорово, – тихо прошептала она, когда мы вышли из такси. – Я давно так ни с кем не разговаривала.

Она пожала плечами и пошла к дому, не оборачиваясь. Я оставил опустевшую корзину для пикника у входной двери и, не разуваясь, как самый настоящий американец, отправился к холодильнику за бутылкой виски. Десятки голосов, разных, говорящих совершенно о противоположных вещах, звучали в голове, то советуя позвонить ей, то выкрикивая ругательства в адрес Алисы, то призывающие позвонить Лизе. Мне же хотелось только одного, точнее одной-единственной мысли, какой бы она ни была.

Именно это желание чаще всего приводит меня к алкоголю. Непреодолимое стремление остановить внутренний диалог с собой и с воображаемым собеседником, кем в последнее время стала Алиса. Все чаще я говорил с ней в повседневной жизни, и сейчас, наливая жидкость чайного цвета в бокал с четырьмя гранями, я вновь беседовал с ней. Захватив бутылку с собой, сам не знаю почему, я отправился в мастерскую. Там еще пахло краской и деревом. Эти запахи всегда поднимали настроение, навевая приятные воспоминания из детства. Я сел на стул, больше похожий на офисное кресло, но без отделки кожей, просто обшитый сетчатой черной тканью.

Внутренний голос, точнее один из них, самый громкий и звонкий, призывал, вопил на всю мощь, чтобы я написал, позвонил или даже зашел к Алисе, но я держал себя в руках. Торопиться не стоит, нужно дать ей время привыкнуть ко мне и к моему прошлому. В этом я не сомневался. В мастерской горел настольный светильник в виде полусферы на ножке-пружине. Я развернул его, чтобы лампочка не светила в глаза, и мастерская погрузилась в лучи отраженного от стола света, теплого с желтоватыми переливами и бликами.

«Я забыл тебя спросить, – обращался я мысленно к Алисе. – Какие у тебя планы? Как ты видишь свое будущее?»

«Будущее? – Она задумчиво потирает обнаженные ноги, смахивая капельки пота с икр. – Да все как у всех: семья, дети, может быть, интересная работа».

Я воображал нас сидящими в уже готовой бане, поэтому Алиса представлялась перед мысленным взором в черном купальнике, сидящей на нижней ступеньке и растирающей кожу ладошками. Но слова, которые я приписал ей, показались мне фальшивыми, и я про себя повторил вопрос и попытался придумать другой ответ. Теперь он звучал так:

«Будущее? Хочется, чтобы каждый день был праздником, ну или хотя бы несколько дней в неделю. Путешествовать, знакомиться с новыми людьми, может быть, иметь небольшой бизнес, что-то вроде магазина здоровой и полезной еды, где можно по утрам продавать протеиновые коктейли и все такое».

Этот ответ показался мне правдоподобным. Если Алиса и хочет семью, то лишь в разрезе общепринятых семейных ценностей, которые в Америке очень крепко укоренены в воспитании и культуре. Но ее образ жизни говорит о том… Тут я задумался: а о чем же он говорит? Живет девушка, одна, в престижном районе Пасадены, зарабатывает, соответственно, неплохо, особенно если учитывать ее рассказ о матери. А ведь, по большому счету, кроме той вспышки откровенности сегодня… Я о ней практически ничего не знал. Прямо-таки кошка, а не женщина. Приходит, дарит немного нежности и уходит. Иногда пропадает на несколько дней, пишет сообщения и присылает фотографии, но это все как кусочки огромного пазла, который только предстоит собрать. А пока все его мелкие детали лежат аккуратной кучкой на краю стола, и коробка, где можно подсмотреть, что же должно получиться в итоге, утеряна. Нужно самому гадать и подбирать части мозаики одну за другой.