Игра Эндера. Голос тех, кого нет - [198]

«Ты дурак, — думал епископ Перегрино. — Если люди всего лишь реагируют на то, как ведут себя с ними другие, значит, никто ни за что не отвечает. Если ты не сам выбрал свои грехи, как же ты можешь раскаяться?»

И, словно услышав беззвучное возражение епископа, Голос одним жестом как бы стер предыдущие слова.

— Но все легкие ответы обычно лживы. Все эти мелкие пакости не сделали Маркано жестоким. Он просто стал хмурым и недоверчивым. А когда вы выросли из роли мучителей, он тоже перерос свою ненависть к вам. Он был не из тех, кто помнит зло. Его ярость остыла и превратилась в подозрительность. Он знал, что вы презираете его, и научился жить без вас. В мире.

Голос на мгновение остановился, а потом задал вопрос, который сейчас задавали себе все:

— Так как же он превратился в жестокого человека, которым вы его знали? Подумайте минуточку. Кто получал полную меру его жестокости? Его жена. Его дети. Есть люди, которые бьют жену и детей, потому что жаждут власти, но слишком слабы или недостаточно умны, чтобы завоевать власть во внешнем мире. Беспомощная жена, дети, привязанные к нему нуждой, обычаями и, что много хуже, любовью, — единственные жертвы, которыми он может править.

«Да, — подумала Эла, украдкой бросая взгляд на мать. — Вот чего я хотела. Вот почему я просила его Говорить о смерти моего отца».

— Да, в мире есть подобные люди, — кивнул Голос. — Но Маркос Рибейра не относился к их числу. Подумайте еще раз. Разве вы видели хоть раз, чтобы он ударил кого-то из своих детей? Ну хоть раз? Вы, те, кто работал с ним, разве он пытался навязать вам свою волю? Разве он возмущался, когда выходило не так, как он хотел? Маркано не был слабым и злым. Он был силен. Он не нуждался во власти. Только в любви. Не в страхе. В преданности.

На губах епископа Перегрино мелькнула хмурая улыбка — так дуэлянт салютует достойному противнику. «Ты ходишь по кривой дорожке, Голос, вертишься вокруг правды, финтишь. Да, а когда ты нанесешь удар, то, пожалуй, не промахнешься. Эти люди пришли сюда за развлечением и не знают, что они — твои мишени, что укол будет нанесен в сердце».

— Некоторые из вас должны помнить один случай, — продолжал Голос. — Маркосу уже исполнилось тринадцать, собственно, как и вам. Вы гоняли его по травянистому склону на заднем дворе школы и вели себя еще хуже, чем обычно. Вы кидали в него камни, хлестали саблями из капима. У него уже кровь текла, но он терпел. Пытался убежать от вас. Просил остановиться. Тогда один из вас ударил его в живот, ударил по-настоящему и сделал ему так больно, что вы не можете себе этого представить, ибо Маркано уже тогда страдал от болезни, которая и убила его. Он еще не привык к боли, к уязвимости. Ему казалось, он умирает. Вы загнали его в угол, вы убивали его. И он ударил в ответ.

«Откуда он узнал? — удивлялось полдюжины мужчин. — Это было так давно. Кто рассказал ему? Все произошло совершенно случайно. Случайно — и все. Мы не хотели ничего дурного, но, когда его рука вылетела вперед, его огромный кулак, будто кабра лягнула, — он хотел сделать мне больно…»

— Все равно, кто упал на землю, — это мог быть любой из вас. Вы поняли тогда, что он силен, сильнее даже, чем вы боялись. А больше всего вас пугало другое: вы знали, что он имеет право мстить вам, вы заслужили. А потому вы принялись звать на помощь. И когда на склон прибежали учителя, что они увидели? На земле лежит и стонет окровавленный маленький мальчик. А здоровенный парень, на котором всего пара царапин, повторяет, что он просит прощения, что он не нарочно. А еще полдюжины ребят рассказывает: «Он просто ударил его. Начал бить без всякой причины. Мы пытались остановить его, но Кано такой большой. Он всегда нападает на маленьких».

Малыш Грего наконец разобрался в происходящем.

— Ментирозос! — закричал он. — Они лгали!

Несколько человек в толпе рассмеялось. Квара заставила брата замолчать.

— Так много свидетелей, — сказал Голос. — Учителям оставалось только поверить. Но тут из группы ребят выступила девочка и спокойно сказала, что видела, как все было. Маркос пытался защитить себя от совершенно неспровоцированного, жестокого, издевательского нападения со стороны компании ребят. Эти мальчики больше были похожи на канес, на собак, чем Маркос Рибейра, даже Маркос Рибейра в ярости. Все сразу поверили ее рассказу. В конце концов, она была дочерью ос Венерадос.

Грего посмотрел на свою мать сияющими глазами, потом вскочил на ноги и объявил всем окружающим:

— А мамане о либерту! Мама спасла его!

Люди смеялись, поворачивались к Новинье. Но ее лицо оставалось непроницаемым, она отказывалась принять их минутную симпатию к своему ребенку. И оскорбленные люди отводили глаза.

— Новинья, — покачал головой Голос. — Ее холодное обращение и светлая голова превратили ее в такого же изгоя, как Маркано. Ни один из вас, полагаю, не может вспомнить, чтобы она хоть кому-то сказала доброе слово. И вдруг она спасает Маркано. Ну что ж, вы знали правду. Маркано был ей безразличен, но она не могла позволить, чтобы эта история сошла вам с рук.

Они кивали и улыбались понимающе — люди, чью симпатию она в который раз оттолкнула. Да, это она, Дона Новинья, биолоджиста, она слишком хороша для таких, как они.