Игра чувств - [34]
— Если вы меня любите, — нерешительно произнесла Клиона, — все остальное не будет иметь для меня значения.
— Долго ли вы сможете верить, что я люблю вас, что я женился на вас по любви?
— Я буду верить тому, что вы скажете.
Чарльз молча смотрел на нее, измученный, но решительный.
— О, я не могу этого вынести, — вскричала Клиона. — Вы разобьете мне сердце!
— Клиона, прошу, послушайте…
— Нет, слушать следует вам. Без меня вам придется найти другую богатую наследницу. И что вы сделаете тогда? Будете лгать и играть в любовь, которой не испытываете? Или скажете ей в лицо, что вас интересуют только ее деньги? Разве то или другое благороднее, чем жениться на женщине, которая любит вас и которую любите вы?
— Я не говорил, что люблю вас.
— Но вы любите. Я знаю, что любите. — Ее голос дрогнул от боли. — И если вы покинете меня сейчас, то обречете на других — толпу охотников за приданым, которые не будут со мной откровенны, как вы. Вы бросите меня на растерзание лжецам и обманщикам.
— Вы сумеете распознать их, — нежно сказал граф, — как умели раньше. И, в конце концов, найдете лучшего мужчину и будете рады, что я вас отпустил.
У Клионы осталась еще одна карта в рукаве. То была опасная карта, и девушка раскрыла ее, с вызовом глядя на Чарльза.
— А что, если вам не удастся найти другую достаточно богатую женщину?
Чарльз начал вскипать.
— Я так понимаю, вы предлагаете ухватиться за ваше состояние на случай, если ничего лучшего не подвернется? Другими словами, вы считаете меня негодяем?
— Нет, если бы вы были негодяем — или даже просто практичным человеком — мне не пришлось бы этого предлагать.
— По-вашему, «просто практичный человек» — это человек, лишенный самоуважения? Я не могу вести себя так, как вам кажется нужным. Я не могу тянуть к себе все без разбора, тем более с вами. Вы слишком много для меня значите. Вы достойны лучшего.
— Чарльз, не разбрасывайтесь тем, что у нас могло бы быть вместе, из-за какого-то ошибочного понимания гордости. Остановитесь и подумайте ради нас обоих, что вы делаете.
Его лицо было подобно камню.
— Я не могу перестать быть тем, кем являюсь. Если бы мог…
Клиона вздохнула.
— Если бы могли, я бы не любила вас так сильно.
— Сейчас я уйду, — сказал Чарльз. — Но помните о моем предупреждении. Держитесь подальше от Джона.
Эти слова, казалось, нажали спусковой крючок гнева Клионы. Она резко отшатнулась от графа.
— Вы не имеете права говорить мне это, — гордо произнесла она. — Вы только что оборвали всякую связь между нами. Отлично! Теперь я свободна от вас, равно как и вы свободны от меня. Я буду делать, что пожелаю, и видеться с кем хочу.
— Клиона, будьте благоразумны. Он дурной человек.
— Быть может, я считаю иначе. Вам больше нет нужды беспокоиться о моих делах. Всего хорошего, лорд Хартли.
— Клиона!
— Всего хорошего.
У Чарльза не оставалось иного выбора, кроме как коротко кивнуть и удалиться. Он не оглядывался, а потому не видел, что она подбежала к окну и глядела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом.
Приближался день Мерритонских скачек, и Чарльз должен был все силы отдать созданию видимости того, что все ожидали: предстать перед людьми гордым владельцем двух скаковых лошадей, обеспокоенным, чтобы животные подошли к старту в наилучшей форме, а в остальном — беззаботным человеком.
День начнется с поездки к беговой дорожке, что в пяти милях от замка. Леди отправятся в экипажах, мужчины — верхом.
Запряженный лошадьми фургон тоже отправится на место скачек, везя слуг и корзины с ленчем из цыплят и шампанского.
Скачки назначались на полуденное время, после чего почетные гости возвращались в замок Хартли на бал, которым всегда завершался первый день скачек.
Издерганный волнениями, граф с удовольствием бы без него обошелся, если бы не настойчивость матери.
— Мой дорогой Чарльз, бал Хартли — это традиция. Его ждут. Твой отец не пропустил ни одного года, и ты не должен. Кроме того, приглашения уже разосланы.
— Боже правый! Когда?
— На прошлой неделе, как это делалось всегда. Право же, в последнее время ты ничего не замечаешь.
Но кое-что Чарльз все-таки заметил: ежедневные отлучки Джона. Утром он уезжал верхом, а вечером возвращался с довольной улыбкой на лице.
Чарльз дошел даже до беседы с сэром Кентоном, который знал о поведении Джона и осуждал его.
— Я полагаюсь на то, что вы не допустите этого брака, сэр, — сказал граф.
— Боже мой, Чарльз, никто не собирается спрашивать моего одобрения! Клиона скоро достигнет совершеннолетия, а значит, что бы я ни сделал, они могут назначить венчание назавтра после ее двадцать первого дня рождения.
— Вы ведь не хотите сказать, что они уже обручены? — резко спросил Чарльз.
— Могут быть, насколько я знаю. Клиона и Марта о чем-то совещаются, смеются и перешептываются, но мне ничего не говорят.
— Но вы знаете о нем правду, — взорвался Чарльз.
— Толку от этого, если женщина влюблена. Джон умеет быть обаятельным, и Марта тает. Тогда она забывает, какой он на самом деле.
— А что говорит леди Клиона? — спросил Чарльз, обнаружив вдруг на ботинке пятнышко, которому требовалось уделить внимание.
