Игра без правил - [27]

— А сейчас живет в той квартире…этот гад? — спрашиваю осторожно, вроде как меня не очень интересует.

— Нет, не живет! А если бы жил — я бы тебе не советовал к нему лезть. Он некромант сорокового уровня. А у тебя…десятый! Прихлопнет — только щелкнешь, как таракашка.

— Десятый? — удивляюсь я — Неужто, набрал? Ах да…я же отключил оповещение. Ладно. В общем, так: Федя, остаешься в этой квартире младшим домовым. На тебе — чистота и порядок под чутким руководством Яши. Понял?

— Понял! — радостно шмыгнул Федя.

— Чтобы вот это все с пола убрал, и чтобы по кастрюлям без разрешения не лазил! Яша, расскажи ему правила поведения в моей квартире. И вот еще что…пусть вымоется. Грязный, как с помойки!

— Так в отдушине ночую, откуда бы мне быть чистым? — тихонько буркнул Федя — Домовые-то меня не пускают!

— Все, теперь ты живешь здесь! — хлопаю я по коленке — И чтобы квартира блестела! А я принесу что-нибудь поесть. Кстати, чисто интересно, а когда у квартиры, или дома нет хозяина — что едят домовые?

— Ничего — отвечает Яша — Мы спим. Впадаем в спячку. Пока не появится хозяин…

***

Поехал на такси. Таскать тырчик с этажа на этаж не очень хочется — перепачкаешься, да и просто лень, по жаре-то. Прежде чем сесть в машину убедился, что водитель обычный человек с такой страшной рожей, что точно — никакого отношения к Игре не имеет. Машина провоняла потом, табачным дымом и, почему-то, блевотиной. Так что получить «перо» в бок можно не опасаться.

Кикимору хотел оставить дома, но она активно запротестовала — щурила глаза, шипела, бормотала непонятное, но явно малоцензурное, ибо с таким выражением ничего цензурного точно не говорят. Пришлось положить ее в полотняную сумочку-авоську, которая нашлась в этой квартире (Откуда — не знаю. Просто висела на кухне, и все тут). Теперь кикимора лежала у меня на коленях, время от времени выглядывая и довольно улыбалась. Или щерилась — это уж с какой стороны посмотреть.

Водитель — немолодой мужик то ли татарин, то ли казах в трико и майке-сетке время от времени поглядывал на существо в авоське, а у перекрестка, гда остановил свою «девятку» на красный свет, поскреб небритый подбородок и неожиданно тепло сказал:

— Я тоже лублю кошек! Красивый кошка! Глаз горыт! У нас тры кошка! Мышь ловят, ящерка! Дети лубят!

Я вначале не понял, а потом врубился — это что, люди видят кикимору кошкой? Интересно, какой? И тут же лежащее у меня на коленях существо вдруг превратилось в милую черную кошечку с забавно полуулыбкой на мордочке. Похоже, что каждый раз, когда я глядел на кикимору, видел ее зрением игрока.

Наездил на сто пятьдесят рублей — отдал двести. Может водила просто хороший психолог и давил на нужные кнопки, может он и правда любит кошек, но в любом случае — мне понравились его слова, а значит — пускай радуется маленькой, но плюшке. Вот только если бы он мылся почаще, да в машине прибирался…но…это уже совсем другая история.

Уселся на скамейку у дома, и долго сидел, не решаясь подняться в квартиру. Ну вот что я скажу родителям? «Здравствуйте, это я, ваш сын — вернулся?». Папка ведь и в морду может дать, он мужик резкий. Скажет — аферисты пришли, решили поиграть на нервах родителей, денег выманить. Обидно будет, до-чертиков. Не буду же я драться с отцом!

Пока решал, пока думал — запиликала дверь подъезда, и…отец с матерью! На поводке — Монька, скотч-терьер. Я его недолюбливал — избалованная псина, вредная. Но обрадовался как родному. Все-таки своя собачатина, родная!

Родители медленно пошли от подъезда, поддерживая друг друга под руки, я смотрел за ними искоса, чтобы не привлекать внимание. Сердце стучит, губу закусил так, что опомнился, когда во рту появился вкус крови. Впору вскочить, броситься к ним, крикнуть:

«Это же я, я! Не надо плакать! Не надо так переживать! Я живой, мои дорогие! Живой!»

И логикой понимаю — нельзя. Точно — нельзя! И не логикой — тоже понимаю. В голове — звенит, будто включили сигнализацию. Боюсь, что если я сейчас к ним подойду, начну втирать про Игру…могу и не дожить до светлого будущего. Какого будущего? Да кто ж его знает…светлого, ясного, красивого!

— Гав! Гав! — Монька вдруг бросился ко мне, завиляв хвостом, поставил лапы на мои колени и попытался облизать лицо. Мама не удержала — он так рванулся, что чуть ее не опрокинул. Я автоматически погладил пса по голову, удостоившись дорожки слюней на запястье, и только шипение из пакета, лежащего рядом со мной, привело меня в чувство и я не назвал псинку по имени.

— Моня! Проказник! Простите, пожалуйста! — мама испуганно потянула пса к себе — Он никогда так не делает! Он вообще чужих не любит, не подходит! А тут — как к родному, как к нашему сыну…покойному сыну.

Голос мамы дрогнул, но она справилась с собой:

— Давайте, я вас вытру! Вот, платочек чистый! Ой, какая у вас красивая кошечка! Это же кошечка, правда? У нее губки такие…только женщина может так складывать губки — мю-мю-мю! Красавица! Ну не ругайся, не ругайся, милая….сейчас уходим. Кошки не любят собак. Сын тоже любил кошек больше, чем собак…вы чем-то на него похожи.

— Простите — отец мягко отодвинул маму от меня — Она во всех парнях теперь видит нашего сына. Он недавно трагически погиб. Простите! Платок оставьте себе, пригодится!