Игра без правил. Как я была секретным агентом и как меня предал Белый дом - [55]

Поначалу вопросы была довольно простыми: расскажите нам вкратце о своей профессиональной карьере; расскажите нам о вашей работе во время поездки вашего мужа в Нигер; каким образом до вас дошли данные о продаже желтого кека из Нигера в Ирак? По ходу слушаний вопросы стали принимать более агрессивный характер. Для меня было очевидным, что штатные сотрудники Сената крайне мало знали о том, как работает агентурное прикрытие ЦРУ, но вели себя при этом чуть ли не как ветераны разведсообщества. «Не думали ли вы, что ваше агентурное прикрытие будет раскрыто, когда ваш муж, посол Уилсон, опубликовал свою статью в „Нью-Йорк таймс“?» Я вежливо объяснила, что мое агентурное прикрытие осталось не затронутым ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ. Тот факт, что посольские полномочия моего мужа делали его наиболее подходящей фигурой как для поездки в Нигер по заданию ЦРУ, так и для публичного выступления по поводу войны, не имел никакого отношения к моему собственному агентурному статусу. «Почему вы предложили для поездки в Нигер вашего мужа?» Этот, безусловно, наводящий вопрос исходил от комитетчика-республиканца, который весьма целеустремленно гнул свою линию. Его растущая враждебность тревожила меня, но я тогда еще не представляла себе, какую форму республиканцы стремились придать моим свидетельским показаниям. В своем желании быть как можно более точной и честной, я довольно глупо ответила: «Не думаю, что это я рекомендовала своего мужа, но не могу вспомнить, кто именно предложил его для этой поездки». Это было правдой. Учитывая невероятный темп и масштабы моей работы в тот предвоенный период и в последующее время, я попросту не могла восстановить ход событий, предшествовавших поездке. Я совершенно забыла, что некий аналитик среднего звена первым сообщил мне, что ОБР намеревается обратиться к Джо по поводу предполагаемой урановой сделки. Я напрочь забыла, что нашей молодой сотруднице Пенни позвонили из аппарата вице-президента — именно с этого звонка и началась вся история с поездкой Джо. Забыла я и о том, что мы ходили к начальнику нашего подразделения, — и не я предложила, а он попросил меня, чтобы я пригласила Джо посетить Контору и обсудить «варианты». Ни один юрист не готовил меня к слушаниям в сенатском Комитете по разведке; до моего визита сюда я не обсуждала все эти события ни с Джо, ни с кем-либо из моих коллег, поскольку я вообще не предполагала, что придется «сопоставлять воспоминания».

Тем не менее очевидный факт заключался в том, что я не предлагала Джо для поездки и не рекомендовала его. Не было у меня никаких скрытых мотивов, и полномочий у меня не было отправлять Джо в Нигер или куда бы то ни было еще, даже если бы я очень захотела. «Что вы делали, когда два офицера ЦРУ пришли к вам в дом, чтобы провести предварительный опрос посла Уилсона после его возвращения из Нигера?» Это я помнила хорошо: я заказала доставку еды из китайского ресторана и вообще держалась от них подальше, чтобы избежать даже намека на конфликт интересов. Сотрудники Сената сосредоточенно делали записи и выглядели очень серьезно.

Спустя примерно сорок пять минут я покинула зал слушаний в сопровождении юриста ЦРУ, удовлетворенная сознанием того, что я ответила на все вопросы как могла исчерпывающе и откровенно. И все же едва различимый внутренний голос нашептывал мне, что все это очень похоже на подставу. Оглядываясь назад, понимаешь, что их интересовали не достоверные сведения, а простое подтверждение уже готовых выводов. Но по наивности своей я чувствовала облегчение на душе, поскольку верила в наши демократические институты. Я верила, что правда восторжествует, но вскоре мне предстояло убедиться, что в Вашингтоне одной правды не всегда достаточно. Когда я вернулась к своему рабочему столу в Конторе, я принялась за работу с того места, где остановилась. Никто не спросил меня о слушаниях в Комитете, и мне показалось, что вопрос закрыт.

После многих недель, проведенных под давлением, когда наша жизнь напоминала скороварку, нам не терпелось выбраться из Вашингтона. Джо должен был выступать в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, и мы оба с радостью приняли любезное предложение Нормана и Лин Лир провести уик-энд в их доме в Лос-Анджелесе. Норман познакомился с Джо после того, как увидел его на телеканале Пи-би-эс в тележурнале Билла Мойерса. Они быстро стали друзьями, и мы с нетерпением ждали личной встречи с Норманом и его женой. За год до этого Норман приобрел на аукционе «Сотбис» за 8,2 миллиона долларов один из немногих сохранившихся оригиналов Декларации независимости. Свое приобретение он отправил в выставочное турне по Америке, чтобы простые граждане смогли увидеть подлинное свидетельство о рождении нашей великой страны.

Когда Лин позвонила несколько дней спустя, чтобы сказать, что она устраивает небольшой обед в нашу честь, я впала в панику. Что надеть? Что сделать с волосами? Эта поездка стала отдыхом для души и долгожданным отвлечением от реальности нашей жизни той осенью. В теплом доме Лиров, построенном в провансальском стиле, с развешенными по стенам шедеврами современного искусства, мы непринужденно болтали с корифеями Голливуда. Вопреки стереотипу звезда отнюдь не всегда глуповато-самовлюбленная личность: наши собеседники были необычайно умные, хорошо информированные, политически неравнодушные и остроумные люди. Мы с Джо, по всей видимости, были для них такой же диковинкой, как и они для нас. Они задавали глубокие, сложные и подробные вопросы относительно подготовки к войне, о ЦРУ, об утечке сведений обо мне и о растущем сопротивлении в Ираке. Их искренний интерес и понимание внушали мне уверенность, но все же я понемногу начала ощущать себя белой вороной. Когда Уоррен Битти придвигал за мной стул и я усаживалась за обильный обеденный стол, я подумала, что моя жизнь приняла сюрреалистичный оборот, едва ли представимый всего полгода назад.