Игра без правил - [3]

Уильямс оглядел меня с головы до ног и ухмыльнулся.

— Ты что-то размяк, — произнес он. — Что случилось? Йогой, что ли, занялся?

— Оригами, — ответил я. — У меня уже черный пояс.

Мы обменялись рукопожатиями. Его рука оказалась такой грубой, что с закрытыми глазами можно было представить, будто держишь кусок отшлифованного песком плавника. Он сжал мою кисть сильнее, чем следовало, и в этом весь Уильямс — никогда не упустит возможности показать свое превосходство.

— А я и сейчас могу сломать пять досок любой рукой, — сообщил он, разглядывая свои ладони с таким видом, будто недавно обнаружил их под кроватью.

— Тебе надо было стать лесорубом, — сказал я. — Мог бы сэкономить кучу цепных пил.

— Это, типа, шутка?

— Где полковник, Рудольф? Я явился не для того, чтобы упражняться с тобой в остроумии.

Услышав свое имя, он нахмурился.

— На улице, у бассейна.

Я прошел вслед за ним вдоль сплошного ряда окон к большим стеклянным дверям, ведущим во внутренний двор. Снова оказавшись на августовской жаре после прохладного дома, я чувствовал себя так, словно пробирался сквозь невидимую вату.

Солнце ярко освещало поверхность бассейна, и она сверкала, как жидкая бирюза. В дальнем углу, за столиком, под желто-зеленым полосатым зонтом сидел полковник. Он смотрел в бинокль на океан. Я проследил направление его взгляда и увидел белую яхту, стоявшую на якоре ярдах в трехстах от берега. Море было таким же голубым и ровным, как вода в бассейне. Небо выглядело как мечта туриста о нескончаемом лете. В вышине летел одинокий маленький самолет, тянувший рекламное полотнище, надписи на котором не было видно из-за ярчайшего солнца. Когда я подошел, полковник встал и затянул пояс черного шелкового халата. Я знал, что он не любит рукопожатий, и не стал подавать руки.

Полковник был одного со мной роста, но поджарый, как лис, будто не набрал ни фунта со времени окончания колледжа. Надо лбом у него рос пучок прямых седых волос, зачесанных назад и смотревшихся на узкой голове, как ермолка или латексная шапочка, какие надевают иногда спринтеры. У полковника были проницательные светло-серые глаза, потрясающе загорелая кожа, гладкая, как пластик, и очень высокие скулы, словно у бывшей манекенщицы, — хотя, если бы ему сказали об этом, он бы не оценил шутки. Я знал, что ему семьдесят, но выглядел он по крайней мере на десять лет моложе. Мы кивнули друг другу и сели на жесткие тиковые стулья.

— Ну, Джек, как дела? — произнес полковник совершенно не свойственным ему оживленным тоном.

Он перевел взгляд на Уильямса.

— Мы поговорим, Руди.

Уильямс кивнул и пошел обратно вдоль бассейна, ступая уверенно, как тигр по знакомой тропе. Появилась горничная, наполнила стаканы апельсиновым соком из хрустального графина, поставила его на салфетку в середине стола и исчезла.

— Дела отлично, — солгал я. — Для этого времени года.

— Тренируешь сейчас каких-нибудь интересных людей? — спросил полковник.

— Только Элвиса, но он пропустил несколько последних занятий. Я начинаю беспокоиться.

Он улыбнулся и поставил стакан.

— Давно мы не виделись, Джек. Мне не хватало твоего юмора. Я продолжаю тренироваться, но без тебя удовольствие уже не то. Конечно, принимая во внимание обстоятельства, я не удивлен, почему ты решил не заниматься со мной. Это было бы неловко.

— А что с тренером, к которому я вас направил?

— Рауль? О, мы с ним вполне ладим, он неплохой парень. Но ты избаловал меня своим обществом. Рауль хороший человек и все такое, но к беседам не очень-то расположен — исключая тему увеличения нагрузок. Что, как ты понимаешь, представляет ограниченный интерес.

— Но не для Рауля, — заметил я.

— У нас ведь с тобой бывали довольно интересные беседы, правда, Джек?

Он что-то вспомнил.

— Кстати, ты так и не дочитал Гиббона?

Полковник говорил о трехтомнике «История упадка и разрушения Римской империи» в кожаном переплете ручной работы, который он преподнес мне в подарок через две или три недели тренировок, когда обнаружил, что я, оказывается, умею читать. Он купил его на аукционе в Лондоне. Несомненно, это была единственная ценная вещь, которой я обладал. Не было смысла говорить, что если дела пойдут наперекосяк, то через несколько недель придется ее заложить.

— Дочитал, — ответил я. — Думаю, надо снять по ней кино вроде «Звездных войн».

Но полковник не услышал меня. Его взор снова устремился к яхте. Он покачал головой и шумно вздохнул.

— Ничто в этой жизни не меняется, правда, Джек? Жадность, коррупция, самомнение надутых политиканов, у большинства из которых третьеразрядные умишки. Ты когда-нибудь замечал, как редко амбиции и способности пропорциональны друг другу? Взять, например, Калигулу: абсолютно сумасшедший тип, а ведь ничего с ним нельзя было поделать. Конечно, в конце концов его убили, но к тому времени Рим уже был разрушен — по крайней мере, с моральной точки зрения. Честолюбие в сочетании с безумием ведет к катастрофе.

— Конечно, это так, особенно если говорить об императорах, но амбиции амбициям рознь. Взять, к примеру, вас, полковник. Деньги вас по-настоящему не волнуют. Они как побочный продукт. Теперь вы богаты, и вам скучно. Есть два выхода: либо податься в политику, либо совершить самоубийство. Почему бы вам, к примеру, не баллотироваться на должность мэра? Участвовали бы тогда каждую неделю в веселых собраниях.