Игра без козырей - [34]

– Это Смирнов.

– Вы где?

– Уже под Смоленском.

– Отлично. Значит, скоро будете на месте?

– Проблема возникла. Нас смоленская санстанция стопорнула, загоняют на площадку, будто бы ящур свирепствует, а мы везем отравленное мясо.

Скачков тяжело задышал в трубку:

– Посылай их на хрен, сунь деньги.

– Не так просто. Если были бы одни медики, я решил бы вопрос сам, а тут автобус с ОМОНом и разбирается с нами милицейское начальство, полковник, на хрен послать его не могу.

Скачков длинно и зло выругался.

– Мясо не пропадет, нас поставят на стоянку, рефрижераторы к сети подключат. В мясе я уверен, польские документы в порядке. Анализ сделают, отпустят, на это дня два-три уйдет.

– Каких два-три дня? У меня контракты горят! – закричал Скачков, но потом сообразил, что Смирнов не в силах что-нибудь предпринять. – Смирнов, слышишь, ни в коем случае не передавайте рефрижераторы под чужую охрану! Стерегите их сами. Пусть рядом ОМОНовцы будут, я быстро все улажу. Можешь полковнику сказать, что ему скоро из Москвы позвонят. Хотя нет, не ругайся с идиотами, себе дороже станет.

Стоянка находилась под Смоленском в промзоне. Склад железобетонных изделий, склад железобетонных конструкций, а между ними заасфальтированная площадка и на ней трансформаторная будка. Место глухое, безлюдное, кругом заборы и стены, въезд только один. Смирнова удивило, что кабели уже подключены. «Тупик. Идеальное место для убийства, – чисто профессионально подумал Смирнов, оценивая ситуацию».

Приехали врачи на добитом, выкрашенном зеленой краской «Москвиче», заставили вскрыть все три фуры, взяли пробы, ножовкой отпилив куски мяса. Спорить с ними было бесполезно – мелкие сошки из лаборатории.

Через три часа, когда уже начало смеркаться, позвонил Скачков:

– Смирнов, ты не нервничай, вопрос я решу, но от фур никуда не отходить.

– Врачи приезжали, взяли пробы.

– Больше к мясу никого не подпускай, головой отвечаешь. Накорми людей и охраняйте. Завтра утром все решится. Надо же было такому случиться, конец дня, людей нашел, но бумаги некому оформить. Ладно, задержка на ночь – невелика беда.

Сотовый телефон исчез в кармане куртки, и Смирнов удивился тому, какая стоит тишина. Обычно шум от работы рефрижераторов не слышен, теперь же монотонное гудение компрессоров напоминало гудение ламп дневного света. Соседние площадки поражали безлюдьем и безжизненностью. Казалось, сюда не наведываются месяцами ни сторожа, ни даже собаки. Единственный признак жизни – свет прожекторов. «Уроды, повернули прожекторы так, что они на нашу площадку светят, как на зоне, с четырех сторон. Ни хрена не видно, что рядом делается!»

Как всякие запасливые дальнобойщики, водители вытащили складные столы, стульчики, расположились возле машин. Водку никто не пил, все надеялись, что завтра утром снова тронутся в путь. Нет такой проблемы, которую не мог бы решить «крутой» Скачков.

Часам к десяти вечера, безбожно тарахтя добитым мотором, подъехал милицейский уазик. Два сержанта в бушлатах выпрыгнули на асфальт.

– Кто здесь главный? – обратился один из них к подошедшему Смирнову. – Мы понимаем, вы люди подневольные, но и мы такие же. Начальство прислало вас охранять, чтобы не рванули куда-нибудь с больным мясом.

– Мясо, кстати, нормальное. Если бы не минус двадцать, до которого оно охлаждено, я бы его сам сейчас приготовил.

– Ни хрена оно не здоровое, потому нас и прислали, – широко улыбнулся сержант. – Врачи звонили, сказали, нашли заразу – ящур.

– Не может быть!

– Как видишь, может, потому мы и здесь. Пока начальство не решит, что с мясом делать, охранять будем вместе с вами.

– Что обычно в таких случаях делают?

– Сжигают мясо на скотомогильнике. Я еще? в школу ходил, – продолжал словоохотливый сержант, – когда у нас на ферме ящур обнаружили. Коров всех под нож, облили соляркой и сожгли. Потом бульдозером в яму сгребали. Неглубоко зарыли, собаки раскопали. Вонь стояла страшная.

– А что такое ящур?

– Хрен его знает, – пожал плечами сержант, – но звучит страшно, почти как «птеродактиль».

– Земляки, идите к нам, поужинаем, – позвали водители сержантов.

Милиционеры переглянулись. Тот, что помоложе, сбегал к у азу, вернулся с бутылкой водки.

– Бутылки, конечно, мало, но мы на службе. Майор поддатых страшно не любит, а по сто граммов можно.

Сержант налил себе и напарнику ровно по сто граммов, остальное подал Смирнову, он старший, ему и решать, кому налить, а кому нет.

Ели без аппетита, не спеша, старались лишь два сержанта, дорвавшиеся до халявы. Они уплетали польскую колбасу, сало, выгребали из баночек консервы.

Смирнов, не удержавшись, сказал:

– Эх, жаль, все грибочки Петраков срубал. Водители дружно захохотали. Милиционеры переглянулись, не понимая, чем вызвано такое веселье.

– Что, в самом деле все съел?

– Мы бы вас угостили, нам не жалко, – Смирнов говорил, сохраняя серьезное выражение лица.

– Это который Петраков? – спросил сержант у Смирнова.

– Потому его здесь и нет, что он все грибочки срубал. Еле до Бреста его довезли, чуть не кончился по дороге.

Сержант, сжимавший в кулаке половину кольца краковской колбасы, медленно положил его на стол.