Ignoto Deo - [9]
На этапе зрелого постмодерна основным социальным субъектом культурной репрезентации становится уже не столько группа, сколько индивид. Нарастает внешнее противоречие между двумя тенденциями: ростом культурного эзотеризма (автономизацией отдельных областей социального знания) и релятивизацией социально-когнитивного содержания стилей и идеологий, обесцениванием всех ценностей и смыслов.
Наконец, гипотетическая стадия позднего постмодерна пока не достигнута ни одним из современных обществ. По мнению Лебедева, для этого этапа будут характерны деструктивные тенденции. "Апофеоз многозначности" приведет к разрушению всяких устойчивых оснований культурной самоидентификации личности; различие между индивидуальным и массовым сознанием практически сотрется. Произойдет "шизофренизация сознания", когда в нем смогут синхронно присутствовать абсолютно несовместимые и взаимоисключающие смыслы, а ядро культуры и социума окончательно дезинтегрируется.
В общих чертах, выводы С.Д. Лебедева хорошо коррелируют с грозными пророчествами П. Сорокина о распаде чувственной культуры. Да, вполне возможно, что переход от чувственного типа культуры к интегральному или идеациональному типу будет длительным и болезненным, особенно если появится эклектичная, но жизнеустойчивая смесь разных культурных типов (а некоторые современные тенденции, кажется, подтверждают это)[47]. Отчасти разделяя подобные опасения, мы, тем не менее, склонны более оптимистично оценивать будущее культуры и общества: в конце концов, "что касается апокалипсиса, то тут можно не строить никаких теорий, ибо когда апокалипсис наступит, теории нам не понадобятся"[48].
На наш взгляд, наиболее убедительную и последовательную трактовку мирового и российского постмодернизма дал М. Эпштейн. Он считает, что всемирная история делится на три эпохи: древность, средневековье, Новое время. В ХХ веке исчерпываются основные движущие силы Нового времени: антропоцентризм, индивидуализм, рационализм, либерализм, вера во всемогущество разума и свободу личности. Постмодерн - это четвертая большая эпоха в истории человечества, следующая за Новым временем. Постмодернизм же - только первый период "постмодерности" (Postmodernity), подобно тому, как модернизм был завершающим периодом Нового времени (Modernity). Впрочем, Эпштейн употребляет термин "постмодерн" как по отношению ко всей грядущей эпохе, так и к текущему периоду, пытаясь "очертить границы постмодернизма в рамках продолжающейся большой эпохи постмодерности и показать возможности перехода к последующему периоду. Представляется, что к концу 1990-х годов постмодернизм исчерпал себя, но тем настоятельнее обозначаются перспективы постмодерности за пределами постмодернизма"[49].
Чрезвычайно интересной и продуктивной нам представляется диалектика перехода от модернизма к постмодернизму, предложенная Эпштейном. Этот переход описывается через понятие "гипер", которое включает в себя два этапа: "супер" и "псевдо". "Гипер" - это такое "супер", которое самим избытком некоего качества переступает границу реальности и оказывается в зоне "псевдо" (и, в конце концов, сменяется "пост"). Здесь развивается идея Бодрийара о том, что гиперреализм убивает реальность. Например, гиперсексуальность приводит не к торжеству "природного" секса, но к победе ментальности над сексом, который становится зрелищем и товаром, превращается в иллюзию. Гиперсоциальность является только симуляцией общности, когда разобщенные индивиды и крошечные сообщества насильно объединяются волей одного человека. Гиперматериальность - это идеологическая симуляция материи, которая становится идеей, что разрушительно для материи как таковой. Наконец, гиперреволюционность модернизма показывает победу того, что было, казалось бы, повержено. "Модернизм - это "супер", поиск абсолютной и чистой реальности. Постмодернизм - это "псевдо", осознание условного, знакового, симулятивного характера этой реальности. Этот переход от "супер" к "псевдо", от экстатических иллюзий чистой реальности к ироническому осознанию этой реальности как чистой иллюзии составляет историческое движение западной и российской культуры 20-го века"[50].
Но М. Эпштейн не ограничивается лишь описанием и анализом нашей переходной эпохи, а задается вопросом: "Что может наступить после самого постмодернизма?" Этот вопрос возникает, потому что постмодернизм, с его неприятием утопий, сам становится "утопией всеприятия" и должен освободить место для будущего. Эпштейн рассматривает современность как время "прото" - переход к новому взгляду на мир, новому типу мышления, отвергающему идеи вторичности, конечности и постулирующему принцип "начальности" как особую стратегию культуры, что позволит, по мысли автора, исцелить культуру от разрушительного действия постмодернизма. "…Культуре снова позволено все, на что накладывал запрет постмодернизм: новизна, история, метафизика и даже утопия. Но они лишены тех тоталитарных претензий, которые раньше заставили подозревать в них "руководящее мышление" ("master thinking"), интеллектуальную казарму. <…> "Прото" - это новое, ненасильственное отношение к будущему в модусе "может быть" вместо прежнего "должно быть" и "да будет" "
Вниманию читателя предлагается один из самых знаменитых и вместе с тем экзотических текстов европейского барокко – «Основания новой науки об общей природе наций» неаполитанского философа Джамбаттисты Вико (1668–1774). Создание «Новой науки» была поистине титанической попыткой Вико ответить на волновавший его современников вопрос о том, какие силы и законы – природные или сверхъестественные – приняли участие в возникновении на Земле человека и общества и продолжают определять судьбу человечества на протяжении разных исторических эпох.
Интеллектуальная автобиография одного из крупнейших культурных антропологов XX века, основателя так называемой символической, или «интерпретативной», антропологии. В основу книги лег многолетний опыт жизни и работы автора в двух городах – Паре (Индонезия) и Сефру (Марокко). За годы наблюдений изменились и эти страны, и мир в целом, и сам антрополог, и весь международный интеллектуальный контекст. Можно ли в таком случае найти исходную точку наблюдения, откуда видны эти многоуровневые изменения? Таким наблюдательным центром в книге становится фигура исследователя.
Лоренцо Валла — итальянский гуманист, родоначальник историко-филологической критики, представитель исторической школы эрудитов, крупнейший этический мыслитель эпохи Возрождения, понявший библейскую и античную этику в ключе обновленной логики. Л. Валла создал динамичную этику, предвосхитившую предприимчивость Нового времени. Умение подбирать точные аргументы, изящество стиля, убедительное сопоставление разных точек зрения делает труды Валлы школой этической философии. Начатые Валлой дискуссии о свободе воле, о природе желаний, о намерениях воли и сейчас создают рамку философского осмысления нашей повседневной жизни.
В своей книге Тимоти Мортон отвечает на вопрос, что мы на самом деле понимаем под «экологией» в условиях глобальной политики и экономики, участниками которой уже давно являются не только люди, но и различные нечеловеческие акторы. Достаточно ли у нас возможностей и воли, чтобы изменить представление о месте человека в мире, онтологическая однородность которого поставлена под вопрос? Междисциплинарный исследователь, сотрудничающий со знаковыми деятелями современной культуры от Бьорк до Ханса Ульриха Обриста, Мортон также принадлежит к группе важных мыслителей, работающих на пересечении объектно-ориентированной философии, экокритики, современного литературоведения, постчеловеческой этики и других течений, которые ставят под вопрос субъектно-объектные отношения в сфере мышления и формирования знаний о мире.
Данная работа является развитием и продолжением теоретических и концептуальных подходов к теме русской идеи, представленных в предыдущих работах автора. Основные положения работы опираются на наследие русской религиозной философии и философско-исторические воззрения ряда западных и отечественных мыслителей. Методологический замысел предполагает попытку инновационного анализа национальной идеи в контексте философии истории. В работе освещаются сущность, функции и типология национальных идей, система их детерминации, феномен национализма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.