Иглы мглы - [76]

На имя наложить табу

не сможет время!

что в книге Виктора Широкова обретает — в связи с названными посвящениями — двойную силу.

Сравнительно небольшая — в 158 страниц — книжка Широкова вместила в себя множество различных сторон его таланта. Множество подходов к возможностям письма, со всеми попутными автопортретными воплощениями и перевоплощениями, с хулиганствами, с игрой то веселой, то грустной… здесь мы видим стихи, сочиненные за десять лет (с 1989 по 90-е годы включительно). И можем проследить картину изменений, вкравшихся за это время в авторскую стилистику и тематику (если, конечно, можно вкрасться открыто)! При всем при том раздел 1995 года представляется мне самым сильным: жаль, что так мало я успела из него процитировать! Жаль вообще, что "нельзя объять необъятное", что нет времени поговорить, например, о широковских переводах, также включенных в книгу, — (лучшими бы я назвала переводы из Китса!) И даже о, видимо, особо важном для автора (а, может быть, и для нас) большом стихотворении "Редактор, читатель и поэт", уже в названии которого слышится влиятельная классика. (Но здесь ведь нам предложен для размышления сугубо современный вариант вечных вопросов литературы)… Не удается пока сказать ни об интереснейшей прозе Виктора Широкова, — и автобиографичной, и публицистичной, и фантастичной, а главное — очень современной! Ни об его разносторонней литературно-общественной деятельности. И мало ли о чем еще не успевается, когда рискуешь судить о развивающейся на глазах Традиции, — о творчестве движущемся, живом, самокритичном…

И это, наверное, ничего, что не "подался" поэт "в Дон-Кихоты". (Хотя, может быть, сколько-то и подался? Как знать!) И что "с ветряками" не спорит. Хотя, возможно, уже и спорит? И, авось, — не с ними одними? Потому что все равно:

Струятся бесценные зерна,

и времечко мелет муку,

чтоб каждый прожил не позорно,

а дело свершил на веку.

(Подчеркнуто мною. — Н. М.)

Август 2002 года

ARS POETICA

Чашечка кофе в кафе "Марс".

Жизнь на Голгофе не жизнь — фарс.

Хочешь, не хочешь — держи форс,

выпятив мощный торс.

Круг повторяется — круг крут.

Крепче, седок. Обхвати круп.

Помни, что подешевел креп;

случай давно слеп.

В рифму сказал — получай балл.

Не угадал — покидай бал.

Скажут потом: "Человек был,

Не умерял пыл".

Чашечка кофе в кафе "Марс".

Жизнь для поэта порой фарс.

Если всерьез, то — свивать трос

весь из шипов роз.

2.09.74

* * *

Фонтаны осенью — простудная забава

подсвечены отсутствием листвы.

То слева падают дождливинки, то справа…

Фантасмагория октябрьская, увы!

Я по-пингвиньи на скамеечку усядусь,

со струями сыграю я в пинг-понг,

пусть падает без солнца бедный градус,

а, впрочем, градусник давно ударил в гонг.

Пора в Гонконг, а может — в Гваделупу,

там пригласить друзей на файф-о-клок,

и форточку рассматривая в лупу,

найти случайно шерсти рыжий клок.

Как далеко несет воображенье!

Меня всегда заносит не туда,

зато в итоге есть стихотворенье,

продукт не только моего труда.

18 октября

Спасибо за "Веретено судьбы" и за надпись на нем. Наконец-то Самиздат стал законным, печатным и тиражным. Книга хорошая, с добротной поэтикой, с верными суждениями о себе и о жизни. Многое мне по душе.

Давид Самойлов

Благодарю Вас за стихи Ваши. По тональности они мне очень близки, мне все время чудится за ними энтузиазм Василия Каменского. Вы и родом, кажется, оттуда же. Энтузиазм, радость в стихах — сейчас редчайшее свойство. Обычно мы видим в стихах какие-то наркотические вскрики, а у Вас все естественно и чисто.

Виктор Соснора

"Веретено судьбы"… получил. Книжку прочел с интересом. Мне кажется, она Вам удалась, у нее есть свое лицо. По содержанию она многообразна — и в то же время она как бы едина в себе. Есть в ней внутренняя цельность. Поздравляю Вас с этой книжкой!

Вадим Шефнер