ИГИЛ. «Исламское государство» и Россия. Столкновение неизбежно? - [48]
Курды твердо ведут политику «Нам чужого не надо, но и своё не отдадим» – то есть, на территориях преимущественного проживания курдов они будут стоять насмерть, но дальнейшее продвижение на суннитские территории для курдов будет означать совершенно бескорыстную помощь режиму в Багдаде, причем совершенно неизвестно, чем именно за нее «отблагодарит» Багдад.
Для самого Багдада наступление на территорию ИГИЛ в кратко- и даже среднесрочной перспективе не представляется возможным: прошлогодний разгром под Мосулом, усугубленный не менее тяжелым поражением в Рамади, крайне негативно сказался на боеспособности армии и режима. Багдад был вынужден прибегнуть к помощи шиитского ополчения, что не выглядит для иракских политиков, пусть и шиитов, разумным решением: тем самым усиливаются шиитские радикальные лидеры, которых удалось ценой сложных компромиссов уговорить уйти в тень. Хотя бы поэтому ни о каком решительном наступлении со стороны Багдада тоже говорить пока не приходится. «Пока» – понятие растянутое и неконкретное, но есть смысл полагать, что в 2015 году иракское правительство вряд ли сумеет качественно и количественно нарастить свои вооруженные и специальные силы, чтобы серьезно изменить общую обстановку.
В сложившихся условиях перед Исламским государство стоит выбор между двумя стратегиями, каждая из которых преследует основную цель захвата новых ресурсно обеспеченных территорий.
Первая стратегия – наращивание числа своих сторонников в регионе Среднего Востока и экспансия в направлении республик бывшей советской Средней Азии. Ресурсно обеспеченные территории последних (газ в Туркмении, хлопок и продовольствие в Узбекистане, людские ресурсы в Таджикистане и Киргизии) могут серьезно усилить Исламское государство – настолько, что оно сможет навязать новый раунд борьбы на гораздо более обширных пространствах, вовлекая в нее огромные массы людей. Такой «уход на периферию» позволит Исламскому государству обезопасить важнейшую для него территорию исторической области Левант, создав из нее своеобразную «метрополию», выкачивающую ресурсы из периферийных стран, после чего нарастить военную мощь этой «метрополии» и решить задачу нанесения решительного военного поражения режимам Дамаска и Ирака.
Стоит отметить, что этот вариант превращает Исламское государство в ситуативного союзника той части американской элиты, которая ведет ожесточенную борьбу против Китая и его проектов – «Нового Великого шелкового пути» и снабжения туркменскими углеводородами по маршруту Туркменистан – Узбекистан – Таджикистан – Синцзянский автономный район Китая. Под контроль Исламского государства попадают и альтернативные пути доставки туркменского газа – в первую очередь проект ТАПИ. В определенном смысле это уже напрямую сталкивает Исламское государство с Китаем, и для Соединенных Штатов такого рода сценарий, где они имеют возможность стоять над схваткой, пытаясь ее регулировать, выглядит исключительно перспективным.
Появление Исламского государства на восточных рубежах Ирана со стороны Афганистана делает его таким же ситуативным союзником Израиля, заинтересованного в создании вокруг Ирана зоны угроз, которая либо столкнет Иран с Исламским государством уже в прямой схватке, либо вынудит иранское руководство парировать угрозы через перераспределение ресурсов в пользу обороны восточных рубежей. У ИГИЛ появляется предмет для торговли с США и Израилем, что выводит его руководство на уровень субъектов региональной политики, фактически делая первый шаг к легитимации их детища.
Второй сценарий – атака в направлении Саудовской Аравии, которая в ряду противников Исламского государства выглядит наиболее «слабым звеном». Это утверждение выглядит на первый взгляд спорным, так как богатая и прекрасно вооруженная Саудовская Аравия с жестким и вполне рациональным руководством не кажется легким противником. Тем не менее, есть ряд проблем, которые существенно ослабляют королевство и делают из него весьма соблазнительную цель для возможной атаки.
Эти проблемы вполне очевидны – пока вопросы престолонаследия окончательно не решены или, по крайней мере, не выглядят решенными. После смерти короля Абдаллы бин Абдулазиза сложившийся баланс в верховной власти оказался нарушен. Крупнейший и могущественнейший клан внутри династии Судейри получил все ключевые посты. К Судейри принадлежит и сам король Сальман, и кронпринц Мохаммед бин Найеф, и сын короля Мохаммед бин Сальман, ставший третьим лицом в государстве.
Кроме того, до сих пор не ясно, какой именно после ухода нынешнего короля Сальмана будет система престолонаследия. Архаичная лествичная система, при которой брат наследует брату, была создана королем-основателем Абдулазизом ибн Саудом, руководствовавшимся железной логикой – к управлению государством получали доступ представители всех крупнейших племен королевства, так как заключивший династические браки с представительницами всех ведущих племен и союзов Саудовской Аравии король-основатель создал вполне работающий баланс интересов внутри династии.
Однако если это неплохо работало в первом поколении принцев – сыновей Абдулазиза, то уже второе поколение – его внуки – серьезно смешали баланс кланов и племен, что неизбежно создает конфликт интересов. Сохранение прежней системы престолонаследия чревато нарастанием противоречий внутри династии.
