ИГИЛ. «Исламское государство» и Россия. Столкновение неизбежно? - [35]

С этого момента Исламское государство в умах людей региона стало не просто борцом за что-то против чего-то, а победителем, что немедленно привело к качественному сдвигу в его отношениях с другими исламистскими группировками Ближнего Востока и Северной Африки – началось массовое принесение присяги Халифу, которое продолжается и по сей день. Безусловно, сугубо формально Абу-Бакр аль-Багдади не может считаться Халифом, так как не получил на это согласие ведущих исламских авторитетов и богословов, но в конце концов, крайне сложно говорить о формальностях в ситуации распада региона и идущих на его территории войнах, а процедура провозглашения Халифа немедленно вызвала в богословских кругах привычные и почти академические споры,[19] которые можно с любопытством наблюдать со стороны, однако очень быстро становится очевидным, что они совершенно бесплодны и в итоге приведут лишь к тому, что политические сторонники Халифата признают его легитимность, а его противники – нет. Что, в общем-то, можно было сделать и без такой дискуссии.

Возвращаясь к вопросу усложнения и качественным изменениям в военной структуре ИГИЛ, нужно отметить, что они становятся возможными только в связи с ускоренным строительством дееспособных государственных структур. Это позволяет Исламскому государству резко снизить зависимость от внешних источников финансирования и других видов помощи, сведя их до тех значений, которые исключают возможность установления внешнего бесструктурного управления. На сегодня по имеющимся данным, внешнее финансирование составляет всего лишь 5 % общего бюджета группировки, а это создает возможность для повышения уровня субъектности ИГИЛ и проведения самостоятельной политики.

Я вынужден снова вернуться к ополчению Донбасса, так как многие аналогии просто бросаются в глаза, и обойти их молчанием было бы попросту нелепо.

Донецкое ополчение, созданное во многом спонтанно и практически на пустом месте, нельзя прямо сравнивать с ИГИЛ хотя бы потому, что обе составляющие ИГИЛ – Исламское государство Ирака и Высшее командование джихада и освобождения – существовали значительно дольше, а главное, до начала полномасштабных боевых действий 2012–2015 годов. Кроме того, в Ираке еще до краха режима Саддама Хусейна была заложена мощная разветвленная и глубоко законспирированная подпольная сеть сопротивления, обладающая настолько большими ресурсами, что даже сегодня немалая часть вооружений ИГИЛ продолжает поступать с тайных подпольных складов, созданных структурами Саддама.

Поэтому ориентирование ополчения Донбасса на помощь России, включая и так называемый «военторг», является совершенно объективным и вынужденным. Командование ополчением не имело времени и сил для того, чтобы успеть захватить армейские склады с оружием, боеприпасами и техникой. Кроме того, украинская хунта сумела преодолеть коллапс власти и управления и сумела в опережающем темпе навязать ополчению соревнование, в котором ополчение было вынуждено расти и накапливать ресурсы, противодействуя набирающей обороты военной машине Украины. В этом соревновании государство обладает заведомым преимуществом, и даже в состоянии управленческого хаоса после государственного переворота в Киеве динамика роста численности и возможностей ВСУ, Нацгвардии и карательных территориальных и специальных батальонов была выше, чем динамика строительства ополчения.

Однозначно можно сказать, что без помощи из России добровольцами, гражданскими волонтерами-специалистами, гуманитарными поставками и «военторгом» у ополчения вообще не было ни малейших шансов. Неподготовленное восстание было обречено.

Но у этого есть и другая сторона: практически полная зависимость ополчения от России немедленно поставила восстание в положение объекта событий. Российское руководство получило возможность управления процессами и в короткие сроки сумело подчинить себе ополчение и зачаточные структуры гражданского управления ДНР и ЛНР. Можно даже назвать момент, с которого восстание полностью утратило даже намек на субъектность: примерно середина августа 2014 года, когда Москве удалось путем шантажа удалить из Донецка Игоря Стрелкова, а из Луганска – Валерия Болотова.

С этого момента история восстания завершилась, началась история политики внешних игроков, в руках которых и Киев, и ополчение Донбасса были лишь пешками, а колоссальные жертвы с обеих сторон и разрушения стали лишь разменной монетой, «допустимыми потерями».

Более детально этот момент и предшествующие ему процессы нужно разбирать отдельно, как и попытку дать ответ на вопрос: а возможно ли было изменить жесткую заданность событий, которые и привели к утрате субъектности и провалу восстания, но смысл отступления несколько иной: на Донбассе в силу целого комплекса причин как объективного, так и субъективного характера не удалось повторить результат, которого сумели добиться в Ираке. Так и не удалось избавиться от тотальной зависимости от внешних поставок, а значит – и от внешнего управления. Это привело к тому, что был выбран наиболее удобный способ существования возникших новых элит: просто исполнение приказов и распоряжений «сверху».