Игги Поп. Вскройся в кровь - [25]

Прямая связь The Psychedelic Stooges с МС5 осуществлялась через сестру Рона и Скотта, Кэти Эштон, которой интересовался гитарист МС5 Фред «Соник» Смит; лидер МС5 Уэйн Крамер знал Джима со времен Prime Movers и даже как-то хотел заманить его в собственный состав. Так что когда The Psychedelic Stooges решили обнародовать результаты своих музыкальных экспериментов, Синклер и МС5, естественно, были приглашены. Назначили событие на Хеллоуин, Ночь всех святых – подходящая дата, поворот на зиму, когда по земле бродят духи умерших. Слух пошел по городу за несколько недель.

Местом публичного дебюта The Psychedelic Stooges выбрали дом Рона Ричардсона на Стейт-стрит. Ричардсону было поручено составить список приглашенных, а его жена по имени Навзикая должна была придумать Джиму сценический костюм. Проспорив с ним несколько дней насчет викторианской ночной рубашки из анн-арборской комиссионки, Навзикая решила, что требуется нечто большее: несколько дней она резала бахрому из алюминиевой фольги и клеила на резиновую купальную шапочку, чтобы получился серебряный парик. Под влиянием американского авангардного композитора Гарри Парча, который специализировался на странных самодельных инструментах, Джим накуривался и подолгу рылся на свалке за домом Рона в поисках подходящего мусора. Скотт Эштон тоже готовился к своему барабанному дебюту, украшая импровизированную установку из спасенных со свалки бензиновых канистр: расписал их символами, как нельзя лучше отражающими свойственную новой группе смесь высокого с низким. Яркими красками он изобразил «ом», крылатый глаз Гора и прочие духовные символы из Дэйвовских книжек по восточной мистике, а непристойные слова, вроде “shit” и “pussy”, написал ультрафиолетовой краской, видной только при клубном «черном» свете.

31 октября – популярная дата в тусовочном календаре, и многие из тех, кто попал на вечеринку, собирались потом куда-то еще. Лучше всех охарактеризовал атмосферу Билл Кирхен из психоделической группы The Seventh Seal (позже Commander Cody): «Главным наркотиком был ДМТ, особенно в тот вечер. Из всего, что я пробовал, он вызывал у тебя самые стойкие опасения, что ты сделал со своим мозгом что-то непоправимое. Кто-нибудь должен был держать для тебя трубку, и надо было опереться на что-то затылком, а то упадешь, жуткая вещь».

Десятки людей приходили и опять уходили, отметилась почти вся анн-арборская тусовка, включая Джона Синклера и его друзей Майкла Маклэтчи и Джимми Сильвера, друга «Пантеры» Джесси Кроуфорда и Роба Тайнера из МС5. Помещение украшали цветные полотнища, в воздухе витал густой травяной дух, и когда все началось, общий шум продолжался. Игги сидел скрестив ноги на полу и лупил по гавайской гитаре, все струны которой были настроены на одну ноту – ми. Рон играл на басу, пропущенном через несколько примочек, Скотт держал стабильный бит а-ля Бо Диддли. Роль Дэйва Александера сводилась к тому, чтобы крутить ручки усилителей или сталкивать роновский усилитель “Kustom” с кабинетом, рассылая размноженный эхом рев по залу, а также по окружающим соседям, ибо уровень громкости был, как все отмечают, просто невероятный: «Это были длинные инструменталы, и слушать их было все равно что подвергаться серьезным побоям», – с удовольствием вспоминает Игги.

Билла Кирхена зрелище не впечатлило («Это вряд ли покатит, – думал я»), но те, кому оно было адресовано, Джон Синклер и его команда, вставились. «Мне страшно понравилось, полное безумие, но в рок-н-ролльном контексте. Берется этот стерильный европейский авангард и превращается в такую штуку, которую толпа может слушать», – вспоминает Синклер, который был потрясен – в прямом и переносном смысле – оглушительными звуками в гостиной Рона Ричардсона и разнообразием веществ, циркулировавших в крошечной аудитории. Один из приятелей Синклера принес маленький чемоданчик с почти сотней косяков: заранее аккуратно скрученные, они были бесплатно розданы публике; народ, набившийся в кухню, дышал фреоном, опустошая аэрозоли в воздушные шарики и затем высасывая содержимое, и поглощал амилнитрат. Гремучая фармацевтическая смесь усугублялась свирепой звуковой атакой. Ритмическая подкладка Рона и Скотта порой спотыкалась, в перегруженном усилителе перегорали лампы, а Игги переключился с гавайской гитары на другие, более оригинальные инструменты, в том числе пылесос, так называемый «Остерайзер» (блендер, наполовину наполненный водой, куда он засовывал микрофон, производя булькающий белый шум, напоминающий водопад) и призрачно-загадочный терменвокс (он звучит, например, на альбоме The Beach Boys Good Vibrations).

К тому моменту, как лопнула последняя лампа и роновский усилитель наконец испустил дух, немалая часть публики уже покинула помещение, многие, как Синклер, в состоянии, близком к психозу: «Меня охватила паранойя, что я такой обдолбанный, а полиция всего в двух милях и наверняка услышит грохот». Закрывать вечер пришлось брату Джей-Си Кроуфорду, который позже прославится благодаря своей хипповой, начиненной «мазафаками» проповедью, открывающей альбом МС5