If I’ve got to go – если надо ехать - [15]

Работа приближалась к концу, была решена и судьба Стены. За нее пытались вступиться такие крупные фигуры, как Амосов, Бажан, Антонов, но все было тщетно. Трагедия произошла в зимний морозный день, когда погода не давала авторам работать. К Стене подъехали машины с людьми в штатском и военное руководство с ломпасами, а также УАЗы с милиционерами. У Стены выставили оцепление, за ним поставили заборы и, наконец, заколотили досками саму Стену. Ни авторов, ни их знакомых к этому месту не подпускали. «Не положено!» Тринадцать лет каторжной работы больших художников пошли насмарку. После этого был предпринят лицемерный шаг – предложили той же мастерской института Киевпроект за особое вознаграждение по отдельной смете разработать «проект капитального декорирования Стены памяти», то есть предложить меры по уничтожению рельефов.

Уничтожить Стену было невозможно, так как она служила подпорной стенкой основания холма, на котором находился колумбарий. Стену зашили арматурными сетками поверх рельефов и лихорадочно начали заливать бетоном из подъезжающих миксермобилей и самосвалов. Так было похоронено одно из крупнейших произведений монументального искусства на Украине. Нужно сказать, что его похороны обошлись государству дороже, чем создание. После этого притормозилась работа и по другим элементам оформления. Скамьи, чаши, фонтаны были забыты. Среди всех элементов благоустройства вспомнили только о мусорных баках.

Такое отношение к памяти умерших и погибших нам было уже не в новинку. Прошло 60 лет со дня трагедии в Бабьем Яру, где лежат 200 тысяч расстрелянных, прошло два конкурса на мемориал, уже давно стоят памятники в местах массового уничтожения жертв фашизма, а в Бабьем Яру так все еще ничего нет. Провели третий конкурс через 60 лет на создание мемориальнообщинного центра, названного сначала культурнообщинным с кружковыми комнатами, аллеей фестивалей, кафетерием, актовым залом и т. д. Трудно себе представить, чтобы в Майданеке, Бухенвальде, Треблинке кто-нибудь позволил создавать подобные сооружения. Гуляя по аллеям кладбища Пер-Лашез я видел памятники, посвященные жертвам этих массовых уничтожений, несмотря на то, что ни Франция, ни кладбище Пер-Лашез не имели к этому прямого отношения. Это символы памяти, которые нужны человечеству, и о которых забыли на Украине.

Заниматься вопросами памяти разрешается только в индивидуальном порядке, а это тоже связано с невероятными трудностями. Нам со скульптором Куликовым поручили сделать проект памятника безвременно погибшей дочери управляющего делами Совета Министров Украины. Мало того, что мы сделали рабочие чертежи, мы выполнили шаблоны в натуральную величину. В течение трех месяцев привозили камни основания, но каждый раз они оказывались не того размера. Если бы не высокая должность заказчика, памятник бы не выполнили и до сих пор.

Мне пришлось проектировать памятник для умершей супруги замечательного художника Сергея Федоровича Шишко. Он ждал около года, пока ему привезут обещанные гранитные камни из коростышевского карьера. В конце концов он не выдержал и пошел к заместителю председателя Совета Министров. Чиновники зашевелились. Он позвонил мне и попросил подойти с ним в Управление нерудных материалов, которое располагалось напротив присутственных мест. Очевидно, звонок от высокого начальства подействовал. Секретарша мгновенно проводила нас в кабинет начальника, который долго тряс нам руки, а потом заявил:

– Вы видите, до чего забюрократились эти чиновники. Ничего, сейчас он у меня получит. Сейчас вы увидите, как я с ними разговариваю. Мария Петровна, давай Нестеренко ко мне в кабинет. Совсем распустились, понимаешь ли. А вы присаживайтесь.

Вошел жизнерадостный Нестеренко с папками в руках.

– Вызывали?

– Что же это ты себе позволяешь? Кто разрешил тебе издеваться над уважаемыми людьми? Я уже получил свое из-за тебя и тебе обещаю большие неприятности.

– Извините, Николай Сергеевич. Это вы по поводу чего? Если по поводу блоков на Родину-мать, то гранит давно отгружен и передан на полировку.

– Причем тут мать? Ты художника Шишкина знаешь? Как это не знаешь? Во всех музеях его картины. А, времени нет ходить по музеям? Медведей в лесу видел на конфетах? Так вот он перед тобой, а я должен сегодня доложить, что его заказ выполнен. Пока поставлю тебе на вид, а если за три дня не выдашь ему обработанный гранит, мы с тобой поговорим по другому.

Гранит, действительно завезли на площадку через два дня. Кто из них принял Шишко за Шишкина – начальник управления или референт из Совмина, я так и не выяснил.

А что же стало с художниками-мастерами, многолетнюю работу которых уничтожили бездарные и безжалостные чиновники? Многие после этого потеряли бы всякий интерес к работе. Однако Мастер потому и является Мастером, что не поддается жестоким ударам бездарных современников, так как вся его жизнь – это творчество, без которого он не может существовать. Ада Рыбачук и Владимир Мельниченко неоднократно возвращались к теме памяти и трагедии Бабьего Яра. И вот, когда в годовщину Бабьего Яра Союз кинематографистов Украины провел международный кинофестиваль «Бабий Яр. Нетерпимость», им предложили его оформить. Для оформления помещений художники выбрали пластическую форму аппликаций на темы «Когда рушится мир» и «Расстрелянный звук». После этого они уже не могли расстаться с этой темой и решили подать ее в монументальной форме. Так родилась идея создания гобелена. Предстоящая работа состояла из многих проблем: не было достаточного количества и качества шерстяных ниток, нужны были спонсоры для приобретения материала. Эскиз и задачи выполнения были сложными, даже профессиональные ткачихи отказались от этой работы, нужно было самим овладевать техникой ткачества. И Ада с Володей сделали все своими руками! Огромный гобелен размерами 4,5 на 2,5 метра поражал своей силой, метафоричностью и скупостью художественных средств.