Иезуит - [40]

Аббат слегка улыбнулся. Между тем король продолжал:

— Самый большой мой грех был любострастие, и разгневанный Господь Бог послал мне смерть в большом грехе, в объятиях женщины, которая была женой другого. Я был предназначен аду; но Бог, давая мне время покаяться, перенес душу мою в тело Матурина Гранже. Я каюсь, искренне каюсь! Господь Бог, открой мне путь в рай!

И кающийся преклонил голову к ногам аббата.

Аббат, стоя, смотрел с гордостью на побежденного и валяющегося у его ног. Что, неужели это был великий, гордый Франциск де Валуа?!

Выдуманная сказка, которая бы заставила улыбнуться самого глупого простого священника Сорбонны, подействовала настолько, что могла свернуть ум первого господина католического мира.

И аббат имел причину гордиться. Король, лежащий у ног священника, нагло подсмеивающегося над ним, — вот высшая победа этих черных людей, собранных Лойолой и которых он намеревался вести к победе!

ЛИСИЦЫ И ЛЬВЫ

Аббат Доснанже — так назывался аббат монастыря — наслаждался некоторое время своей победой, а затем сказал мягким голосом, протягивая руки лежащему у его ног и помогая ему встать:

— Встаньте, дорогой сын мой! Если то, что вы говорите, правда, то благодарность ваша к Богу должна быть огромна, и вы должны признать это чудо с большим раскаянием.

— Что нужно делать? Я готов.

— Прежде всего, держите в тайне этот факт. Потом, если вы желаете спасти себя в вашей новой жизни, как я надеюсь, то вы можете это сделать, только будучи добродетельным, в первую очередь скромным…

— Я буду скромен, отец, — сказал, вздыхая, король.

— Потом, когда вас признают достойным принадлежать к нашему святому обществу, вы должны дать три обета: бедности, целомудрия и послушания, которые составляют основание монашеской жизни. Вы будете заперты в келье этого ордена и проведете ваши дни в уединении и в молитве, оплакивая горькими слезами грехи ваши.

— Я готов послушаться, отец! — сказал Франциск, желая оставить все сладости жизни, изведанные им.

— И если, — продолжал аббат, особенно подчеркивая эти слова, — если случится, что демон примет образ какого-нибудь вашего друга… даже самого дорогого, и захочет вас заставить принять прежнее ваше величие, то вы должны решительно оттолкнуть его соблазн.

— И с этим я с вами согласен, — сказал Франциск, наклоняя голову и вздыхая.

Вдруг раздались страшные крики в прихожей монастыря. Две сторожевые собаки бешено залаяли, потом отчаянно завизжали и, наконец, затихли. Большой шум слышался по коридорам.

— Что это такое? — воскликнул король, вскочив на ноги.

В это время раздался голос за дверьми:

— Отец мой, напали на монастырь, сторожевых собак убили!

— Нужно защищаться, непременно! — вскричал король, мгновенно став самим собой, схватил скамейку и поднял ее кверху с такой угрожающей позой, что аббат побледнел. Плоды его учения рассеялись.

— Вспомните, — сказал монах, — о моих предупреждениях. Демон, чтобы соблазнить вас, может принять вид какого-нибудь вашего друга… отвергайте соблазн, если хотите быть спасенным!

Но дверь, осажденная с яростью, внезапно открылась. На пороге появился сильно вооруженный человек: это был маркиз де Бомануар! За ним виден был ряд солдат, с которыми боролись пять или шесть монахов, крича и протестуя.

— Государь! — вскричал Бомануар, входя в келью со шпагой в руке. — Нам удалось открыть место, где вы находитесь пленником!.. Государь, возвратитесь в ваше королевство, утешьте ваше семейство и ваш народ. Друзья! Наш монарх найден, да здравствует Франциск!..

— Да здравствует Франциск! — кричали все, входя и наполняя келью короля.

— Это демон… — шептал монах, — не поддавайтесь искушению…

Но Франциск, уронив скамейку, всматривался в вошедших людей. Его ум, осажденный различными потрясениями, недоумевал.

— Бомануар, — прошептал он, наконец. — Ты ли это или это призрак, походящий на тебя?

— Государь, вы не узнаете меня? — воскликнул Бомануар. — Вы вполне можете довериться мне и последовать за мной, уверяю вас!

Король был убежден; после недолгого раздумья он со слезами на глазах протянул руку маркизу.

— Я верю тебе, Бомануар. Первый раз ты мне спас жизнь, теперь ты мне спасаешь трон и честь. Добудь мне одеяние, чтобы я мог спокойно и с полным величием въехать в Лувр.

Один из оруженосцев принес богатое одеяние кавалера, заранее приготовленное Бомануаром.

— Обождите минуту, — сказал, входя неожиданно, совершенно седой старик с величавым видом. — Государь, узнаете вы меня?

Король пристально посмотрел на него.

— Нет, — сказал он грустно, — хотя черты немного знакомы мне…

— Я был граф Виргиний де Пуа, государь, — сказал дворянин. — И я первый, который готов предложить жизнь свою для спасения жизни короля.

Франциск покраснел. Ему было совестно, что человек, задержанный его повелением в таком ужасном и долгом плену, начал так великодушно свою месть!

— Граф, вы хотите упрекнуть меня! — сказал смущенно монарх.

— Сохрани Бог, государь! Я осмелился потому говорить, что предполагаю в аресте вашем здесь, в монастыре, большое преступление. Я предлагаю сейчас же арестовать и допросить этих монахов, пока они не скажут правды.

— Сын мой! — испуганно вскричал аббат.