Иерусалим, Владикавказ и Москва в биографии и творчестве М. А. Булгакова - [2]

Автобиографические мотивы постоянно присутствуют в произведениях писателя, на что обратила внимание М. О. Чудакова[2]. Е. С. Булгакова, его третья жена, также отмечала, что М. А. Булгаков

писать <…> мог только о том, что знал, во что верил[3].

Подобные свидетельства содержатся и во многих других воспоминаниях[4]. В соответствии с таким складом писателя и на основании исторических и фактологических данных, касающихся ситуации 1920—1930-х годов во Владикавказе и в Москве, можно с осторожностью попытаться найти отражение реальных событий и персонажей в творчестве самого М. А. Булгакова. Этому посвящены вторая и четвертая части книги, основанные на источниковедческих данных первой и третьей частей. Чтобы сразу избежать упреков в тенденциозности и пристрастности, хотелось бы начать со слов Г. А. Лесскиса:

Во-первых, не следует придавать чрезмерного значения этой проблеме. Глубинный смысл художественного текста лежит за пределами «отождествления» вымышленных персонажей с реальными людьми, встреченными писателем. Подобные «отождествления» – не более чем любопытные подробности, относящиеся скорее к истории работы писателя над произведением и к психологии творчества, чем к содержанию и смыслу самого произведения. А во-вторых, никогда или почти никогда не встречается подлинного тождества «типа» и «прототипа»[5].

Существует огромная литература по поводу булгаковских персонажей и их прототипов, мы не собираемся полемизировать с кем бы то ни было. Однако, учитывая новый источниковедческий материал, приведенный в первой и третьей частях и отчасти прокомментированный во второй и четвертой частях книги, можно попытаться расставить акценты в интерпретации прототипов некоторых героев и коллизий в произведениях М. А. Булгакова. Писатель во многих случаях комбинировал разные элементы жизненных наблюдений в одном персонаже и эпизоде. Он отчетливо описывал собственный процесс создания образов, рассказывая, в частности, что фигуру Лариосика из «Белой гвардии» скомбинировал из впечатлений от трех различных людей. Об этом сообщал его друг и первый биограф П. С. Попов со слов самого М. А. Булгакова:

В Лариосике слились образы 3 лиц. Элемент «чеховщины» находился в одном из прототипов[6].

Наши поиски возможных прототипов – это лишь фрагментарные осторожные попытки указать на реальные жизненные наблюдения, которые наряду со многими другими могли быть использованы писателем. Вместе с тем оказалось, что вскрытые нами события настолько существенны, что они не только проясняют многие ключевые периоды биографии М. А. Булгакова, но и оказали значительное влияние на формирование целого ряда его творческих замыслов. Как мы увидим, даже самый сложный и во многом загадочный замысел романа «Мастер и Маргарита», включая его евангельские главы, в значительной мере опирается на биографическую канву событий жизни самого писателя. Кавказские воспоминания 1920 г. окажутся основой для написания, прежде всего, глав о Ершалаиме, а московские впечатления от писательской среды, в том числе «Никитинских субботников», лягут в основу московских глав романа.

В результате четыре части расположены в книге парами так, что две первые связаны с владикавказским периодом биографии М. А. Булгакова, т. е. с Востоком, и отражением впечатлений этого времени в его творчестве. Вторая пара (третья и четвертая части) касается московского периода. Аналогичным образом одна из них посвящена документальной информации о событиях в жизни М. А. Булгакова и его окружении, а следующая за ней – их отражению в произведениях писателя.

Кроме того, внимательное сопоставление нового источниковедческого материала с произведениями М. А. Булгакова позволяет отчасти по-новому оценить авторский метод писателя. Одна из задач книги – попытаться показать, насколько прочно он был укоренен в реальных обстоятельствах и событиях, происходивших с ним самим и вокруг него. М. А. Булгаков, называвший себя «мистическим» писателем, в действительности почти не отрывался от автобиографического опыта.

В обширной литературе о М. А. Булгакове последнее время наметилась ситуация, в которой новые документальные сведения появляются сравнительно нечасто, исследователи продолжают оперировать в основном уже хорошо известным кругом документов. В то же время разного рода смелые концепции и интерпретации произведений писателя сменяют друг друга. Представляется важным расширить круг достоверной фактической информации с тем, чтобы толкования его творчества можно было поставить на твердую почву. Такая попытка и предпринята в настоящей книге.

Мой приятный долг – выразить благодарность многим людям и организациям, без которых материал этой книги не мог бы быть собран. Родственники щедро делились устными и записанными мемуарами и фотографиями, не все из них дожили до выхода этой книги. Прежде всего, это мои тетя и отец Н. Б. Этингоф и Е. Б. Этингоф. Кроме того, мне помогли и Г. А. Ельницкая, Э. Л. Боброва, Р. И. Бобров, М. С. Айнбиндер, М. Е. Этингоф, Л. Л. Ельницкий, И. Л. Гинзбург, Т. Т. Бакроев, М. Т. Бакроева.

Гостеприимные сотрудники многих архивных фондов предоставили возможность пользоваться их материалами, выражаю свою признательность всем архивам, где мне удалось заниматься. В их числе АМБК, ГАРФ, ГЛМ, РГАЛИ, РГАСПИ, РГВА, НИОР РГБ, ОР ГМИИ, ОР ИМЛИ, ЦГАИПДРСО-А, ЦГАРСО-А. Особой персональной благодарности заслуживают сотрудники Музея М. А. Булгакова в Киеве: С. П. Ноженко, А. П. Кончаковский, К. Н. Питоева; М. Б. Аксененко и О. Б. Малинковская из ОР и библиотеки ГМИИ им. А. С. Пушкина, Е. М. Варенцова из кабинета А. В. Луначарского ГЛМ. Благодаря любезности М. В. Бибикова и А. С. Дзасохова, а также гостеприимству Э. М. Мецаева и Л. С. Засеевой я имела редкую и привилегированную возможность заниматься в двух архивах Владикавказа (ЦГАРСО-А и ЦГАИПДРСО-А). Кроме того, З. В. Канукова, директор СОИГСИ ВНЦ РАН и РСО-А, предоставила мне возможность работать в библиотеке института с фондом газет времен Гражданской войны. К сожалению, мне не удалось попасть ни в архив ФСБ, ни в РГАНИ.