Иерусалим. История Святой Земли - [25]

Во время боя, по словам летописцев западных, две чародейки явились на стенах, заклиная силы ада на помощь неверным, и два гонца, посланные от Аскалона, куда приближалось уже многочисленное полчище халифа Египетского, искали проникнуть в город, чтобы поддержать дух осажденных надеждою на скорую помощь; но они были перехвачены крестоносцами и трупы их брошены через стены врагам. Полдня уже длился бой; подвижные башни христиан несколько раз загорались, и недоставало воды для угашения огня; золотой крест на башне Готфрида привлекал к нему главные усилия неприятелей, и он бился с двумя своими братьями на верху площадки, усеянной трупами его рыцарей; многие погибли у подошвы стен, под грудою низвергаемых камней; греческим огонь пожирал самое оружие воинов, искавших спасти тараны и башни; полуденный зной довершал изнеможение ратных, уже отчаявшихся в небесной помощи. Одно мгновение все изменило; крестоносцам внезапно показался блестящий всадник на горе Елеонской, который щитом своим подавал знак, чтобы вступили в город; и оба вождя, Готфрид и Раймунд, воскликнули в одно и то же время, что сам великомученик Георгий им помогает. Имя небесного витязя оживило дружины, все с новой ревностью устремились в бой; жены и дети, и даже болящие, стали разносить по рядам воду, пищу и оружие и помогать воинам двигать туры.

Общими силами подкатили к самой стене башню Готфрида, и, несмотря на стрелы и огонь, спустился с нее подъемный мост; пламя, раздуваемое неприятелями, от нечаянного ветра обратилось на них самих, и вслед за двумя рыцарями Готфрид третьим вскочил на стену Иерусалимскую в сопровождении братьев и иных витязей; вслед за ними устремились в город и прочие воины и бились по улицам с сарацинами. В то же время разнесся слух, что блаженный епископ Адемар и многие крестоносцы, павшие в битвах, явились впереди дружин и водрузили знамена свои на башнях Иерусалимских. Одушевленные сим рассказом, Танкред и два Роберта проникли также внутрь города, при кликах «так хочет Бог!» одни по лестницам, другие чрез проломы стен, и разбили секирами врата Гефсиманские для прочей толпы. Еще медлил один Раймунд Тулузский со стороны Сиона; но и его полки, услышав об успехах своих братьев, бросили туры и тараны и по лестницам взобрались на стены. Эмир Иерусалимский принужден был заключиться в крепость Давида, так называемый замок; все, проникшие в город, со слезами обнимались на улицах, поздравляя друг друга с победою.

Крестоносцы вошли в Иерусалим 11 июля, по замечанию летописцев, в пятницу, в три часа пополудни, т. е. в тот самый день и час, когда Господь наш на кресте испустил дух; самая торжественность сей минуты могла бы расположить их к милосердию; напротив того, раздраженные прежними ругательствами неверных и бедствиями шестинедельной осады, и даже сопротивлением неприятеля внутри стен, они исполнили кровопролитием Святой Град, будущее их отечество. Не было никакой пощады побежденным ни в домах, ни в мечетях, куда стекались толпы беззащитных. В мечети Омара повторились опять те же самые ужасы, которых уже однажды был свидетелем храм Соломонов, разрушенный Титом; место сие, казалось, исключительно было обречено небесному мщению. Пешие и всадники вместе ворвались в мечеть по груде тел, посреди стона и воплей смерти, и очевидец свидетельствует, что внутри самого храма натекло крови до колен и даже до удила коней. Чтобы вернее изобразить сие ужасное зрелище, дважды повторившееся в том же месте, можно привести слова свидетеля первого разрушения храма, Иосифа Флавия, который говорил некогда, что число избиваемых мечом далеко превосходило число умерщвлявших и что соседние горы Иорданские откликнули страшный клич смерти, исторгавшийся из внутренности храма. С ужасом отвращается воображение от столь плачевного зрелища, чтобы остановиться на трогательной картине христиан, которых оковы разбили крестоносцы. Со всех сторон сбегались они к победителям, освежая их пищею и водою; все вкупе благодарили Бога за избавление от неверных; пустынник Петр, за пять лет пред тем обещавший вооружение Запада, был предметом общего восторга, и освобожденные, как бы забыв о подвигах стольких витязей, его одного провозглашали победителем, изумляясь, что одним человеком могло прийти к ним избавление.

Тогда благочестивый Готфрид, удержавшийся от всякого убийства после взятия города, оставил прочих вождей и всего с тремя спутниками, без оружия и обуви, посетил церковь Св. Гроба. Его примеру последовали прочие вожди, и все крестоносцы, сложив с себя ратные доспехи, босыми ногами устремились в святилище, исполняя плачем и воздыханиями Св. Град. В тишине наступившей ночи слышались только гимны псаломные, и так изумительна была сия внезапная перемена, что, казалось, дикие воители, обагренные кровью, провели всю свою жизнь мирными отшельниками. Но на другой день обновились опять ужасы, бывшие накануне; толпа оставшихся врагов в городе и приближение сильного войска египетского устрашили победителей, и жестокий приговор смерти произнесен был всем сарацинам иерусалимским. Тогда погибли и те, коих сперва пощадила жажда корысти в надежде на богатый выкуп: одних свергали с башен и стен, других сжигали в домах или умерщвляли на площадях и в подземельях, где искали укрыться. Ничто не спасало: ни слезы, ни слабый возраст и пол, ни самое зрелище мест, освященных присутствием Христовым; весь город завален был трупами, и в буйстве кровопролития зрелище это никого не поражало. Милосердые из числа крестоносцев не могли спасти обреченных на смерть: триста сарацин, взошедших на площадку мечети Омаровой, были умерщвлены, несмотря на знамя, данное им Танкредом, сердце которого горело негодованием за такое нарушение слова и всех прав рыцарской чести. Спаслись только те, которые сдались графу Раймунду в крепости Давидовой, и нашлись даже люди, которые приписали сей поступок более корысти, нежели милости.