Иерусалим - [30]

Старик покачал головой.

   — Мне всё это не нравится. — Он бросил взгляд на реку и вновь покачал головой.

Среди дворян были Балан д'Ибелин и его брат, рыцарь Сибиллы.

   — Сир, — окликнул Балан, — нам бы надо переправиться на тот берег прежде, чем совсем стемнеет.

   — Нет! — воскликнул король, вскидывая руку. Теперь он видел, что за люди спускались к ним с перевала. — Это тамплиеры. Что они делают? Где остальные?

Хамфри приподнялся в стременах, с прищуром оглядывая долину. Балан повернул голову; его брат спросил:

   — Где? Я никого не вижу.

И тут Балан схватил рог и поднёс к губам.

Конь короля прянул вперёд при звуке сигнала. Бодуэн проехал несколько шагов; конь под ним фыркал и шёл боком. Приближавшиеся воины все были в белых сюрко — без сомнения, тамплиеры, вот только возвратилось их куда меньше, чем уехало за перевал. Они миновали седловину, и она опустела — на миг.

Потом вдоль седловины, застилая окрашенный последними лучами солнца горизонт, вспенилась волна сарацин, перелилась и потекла по склону — а за ними ещё и ещё, нескончаемый вражеский прилив.

Король закричал. За его спиной Балан вновь извлёк из своего рога три резкие ноты. Вдоль всей реки в ответ на сигнал франкская армия поворачивала назад. Король дал коню волю. Первым из всех бросился он на подмогу тамплиерам.

Хамфри де Торон в чёрных доспехах нагнал его слева, Балан д'Ибелин на гнедом коне уже мчался справа. Король не обнажал меча; щита у него не было. Руки его дрожали, и он едва мог держать повод, не то что оружие. Ноги его вниз от колен висели, как каменные. Удары конских копыт гулко отдавались во всём его теле. Разбрызгивая грязь, нёсся он по болотистой земле, а потом равнина пошла вверх, и коню пришлось потрудиться.

Над ним, на склоне отступление тамплиеров замедлилось. Увидев, что франки спешат им на помощь, они развернулись лицом к сарацинам, которые валом катились на них по склону. Король издал клич, потонувший в согласном рёве его воинов: «Так хочет Бог!» А потом два войска столкнулись.

Толчок едва не вышиб короля из седла. Кругом него бились рука к руке воины, скрежет и лязг стали, вопли гибнущих звенели в ушах Бодуэна. Он с усилием заставил коня прыгнуть вбок, увёртываясь от нападающего турка, а справа уже налетел старый Хамфри де Торон и поверг врага наземь. Какое-то мгновение король ничего не мог различить в жуткой путанице тел, кроме цветных пятен и просверков, а слышал лишь громоподобный рёв. Его конь шатался. Удары по рёбрам едва не вышвырнули его из седла. Потом вдруг конь короля развернулся и поскакал прочь, а между ним и сарацинами возникла пустота — войско франков отступило к равнине, а сарацинское войско к вершинам.

На перевале раз за разом протрубил рог, отдавая приказ врагу. Король глубоко вдохнул и обеими руками вцепился в седло. Конь пронёс его ещё ярдов двадцать, в гущу людей; там король снова повернул и увидел, что разрыв между франками и сарацинами стал уже больше полёта стрелы. Бой прекратился.

Онемелой рукой Бодуэн отёр лицо. Обернувшись, он поискал взглядом старого Хамфри, Балана, своего дядю Жослена — но вместо них оказался лицом к лицу с Германом де Монтойей, прецептором тамплиеров.

   — Что случилось? — хрипло спросил король. — Почему они отступили?

   — Они не отступили, — сказал Герман. — Они знают, что победа за ними. — Он нагнулся и сплюнул на землю. — Им хорошо известно, что мы здесь в ловушке — за спиной у нас река. Оки могут и подождать. К завтрашнему утру подтянется остальное войско, и тогда они нас прикончат.

Бодуэн стиснул зубы, отгоняя трусливую слабость в себе, которая требовала броситься с воплем наутёк. Бог поможет ему, если он сохранит мужество. Сарацины дали ему отдых, дали шанс... но шанс мизерный. Солнце село. Небо было блёклым, как бумага. Как кожа на его руках, когда он снимал перчатки.

   — Езжай за мной, — сказал он и, намотав повод на запястье, поехал вдоль первых рядов своего войска — Герман ехал сбоку, пока не отыскал Бодуэна д'Ибелина и его брата Балана. Сгорбившись в сёдлах, они смотрели на восток, откуда, тёмная и пустая, наползала на горы ночь.

   — Где Хамфри де Торон?

Балан обернулся к королю:

   — Он поехал вниз, сир. Ты разве не видел его? Он был прямо перед тобой.

Его брат прошептал:

   — Боже мой, Боже, теперь мы попались. Вы только взгляните на это!

Герман де Монтойя сказал:

   — Надо переправиться на тот берег.

Позади него горстка тамплиеров выстроилась в жалкую двойную шеренгу. Среди них, на смешном невысоком коньке, был и Раннульф Фицвильям.

Бодуэн искал кого-то взглядом среди своих дворян.

   — Что с графом Триполи?

   — Ушёл, — мотнул головой Балан. — Он и его люди переправились, покуда мы дрались наверху.

   — Будь он проклят, — пробормотал кто-то себе под нос.

Бодуэн посмотрел за реку — на том берегу не было и следа Триполи. Он не стал ждать. Он бежал в укрытие, как только представилась такая возможность. Король подавил гнев. Он понимал, что граф Триполитанский прав: им всем следовало давным-давно переправиться на тот берег, и, если вся его армия выставила себя дураками, ему вовсе не обязательно было выставлять таким же дураком и себя, чтобы утвердить свою честь. А теперь вода в реке поднималась неотвратимо. Бодуэн провёл быстрым взглядом вдоль извилистого, разветвлённого русла, которое едва просвечивало сквозь мутный поток воды. Тело его было бесчувственным и бесполезным, как грязь. Опустив глаза, он увидел, как первый водяной завиток лизнул копыто его коня.