Они переглянулись и с радостным криком бросились друг другу в объятия.
– Гун! – верещал Инь-Тай. – Ты вернулся! Ты снова человек!
– Инь-Тай! – гудел Гун, гулко хлопая приятеля по тощей спине. – Ты опять здесь, со мной!
– Я всегда был с тобой, – напомнил Инь-Тай.
– Да, но в каком ты был виде! Вспомнить страшно! – возразил Гун.
Оба они уставились на учителя Тин-Фу и дружно упали ему в ноги.
– Вы – великий учитель! – провозгласил Гун.
– Более великий, чем наш учитель Тьянь-По! – добавил Инь-Тай.
– Нашему учителю Тьянь-По потребовались бы золотые рыбки с иероглифом желаний, чтобы превратить нас обратно в людей! – кричал Гун в полном восторге.
– А вам оказалось довольно одной медитации! – вторил товарищу Инь-Тай. – Вы воспользовались исключительно силой своего духа! Вам повинуется природа, потому что вы совершеннее природы!
Учитель Тин-Фу вновь обрел веру в себя. Он снизошел до улыбки и отогнал от себя печаль.
– Теперь я вижу, в чем состоит истинная мудрость, – проговорил он. – И охотно беру вас к себе в ученики. Идемте, ученики. У нас есть важное дело – мы должны привести пагоду в порядок. И уговорите обезьян уйти в лес. Иначе нам никогда не будет покоя.
Он поднялся и зашагал к своему разгромленному жилищу.
* * *
– В конце концов, я оказался в выигрыше, – объявил Тьянь-По своему другу Конану, когда оба они почтили своим присутствием чайный домик крыланов.
Фэй, прекрасная, как весенняя фея, медленно скользила по воздуху. Ее крошечные ножки, обутые в туфельки Феникс, лукаво ступали по пустоте. Длинные золотые волосы плыли, как облако. Это удивительное видение в окружении цветов и деревьев представлялось Конану чем-то вроде грез, вызванных курением порошка черного лотоса.
Он даже стал раздумывать над аферой по торговле фальшивым дурманящим порошком. Положим, предложить покупателю на пробу какой-нибудь ерунды, вроде толченой степной травы. Он покурит и поначалу ничего не почувствует, а потом увидит Фэй – и все, готов: вообразит себя в саду фей. Охотно купит всю партию за любые деньги!
Можно неплохо заработать…
Но потом Конан подумал о самой Фэй и отказался от своего плана. Незачем впутывать это очаровательное дитя в сомнительные приключения.
В пруду плавали золотые рыбки. Теперь только у двух был на боку иероглиф желаний, но скоро пропадет и он. У братьев-крыланов имелись некоторые планы касательно улучшения некоторых пород деревьев, растущих в саду; а Тьянь-По наконец-то осуществит свою мечту касательно бумаги. Много-много хорошей бумаги для каллиграфии.
– Не понимаю, о каком выигрыше ты говоришь, – проворчал варвар. – Половина Кхитая болтает о том, что Тин-Фу – более великий учитель, чем Тьянь-По, потому что Тин-Фу удалось превратить обезьянок в людей без всякого вмешательства чар, одним только созерцанием и этим… само…
– Самосовершенствованием, – подсказал Тьянь-По. – О, каким глупым он на самом деле стал! Как далеко зашло его самодовольство, если он поверил в эти разговоры! Но я знаю тайну, и этого мне довольно. Я знаю, почему ученики Гун и Инь-Тай снова стали людьми!
Он указал на рыбок, резвящихся в пруду, и рассмеялся.
– Конечно, жаль, что одной из них пришлось расстаться с иероглифом ради недоумков Гуна и Инь-Тая, но ничего не поделаешь! Если они были рождены людьми, следовательно, таково их предназначение – быть людьми и существовать в этом облике до самой смерти. Не мне изменять их предназначение.
Конан фыркнул.
– Представляю, как удивился Тин-Фу, когда они перестали быть обезьянами!
– Если он вообще заметил разницу, – проворчал Тьянь-По и осторожно взял чашку с чаем. Чашка была почти прозрачной и казалась сделанной из бумаги, хотя на самом деле это был фарфор. – Твои крылатые друзья готовят превосходный чай.
– Я бы предпочел превосходное вино, буркнул Конан. – Впрочем, скоро у меня появится возможность насладиться вкусом настоящего напитка.
– Ты уезжаешь? – спросил маленький каллиграф.
Киммериец кивнул.
– Хватит с меня кхитайских чудес и кхитайских церемоний! Жаль, конечно, что я уезжаю с пустыми руками. Как я уже говорил тебе, время от времени я начинаю сильно скучать но желтеньким кружочкам, которые называются деньгами.
– Кстати, об этом, – деланно спохватился кхитаец и полез к себе за пазуху. – Я написал письмо властителю Небесного Спокойствия…
– Это еще кто такой? – с подозрением осведомился киммериец.
– В других странах его бы назвали министром безопасности… Он следит за тем, чтобы никто не покушался на особу Небесного Владыки… – пояснил Тьянь-По. – Я рассказал ему о замыслах султанапурцев… В самых общих чертах. Я написал, что один преданный человек донес мне – своему другу – о плане похищения Феникса. И вот что прислал тебе властитель.
С этими словами Тьянь-По подал Конану небольшой бумажный листок с несколькими иероглифами и маленький мешочек. Конан быстро развязал тесемки. В мешочке обнаружился крупный алмаз.
На листке написано одно из драгоценных изречений, – сказал Тьянь-По, но Конан отмахнулся от своего приятеля:
– Изречение можешь оставить себе и изучать его на досуге, – сказал киммериец. – Камень весьма недурен. Пожалуй, я не жалею о том, что отправился в Кхитай!
