Иерихонские трубы - [36]

…-Мне Женя рассказал про ваши штучки, Димочка. Про то, как заставить людей покупать ваши компакт-диски… Вы больше знаете. Расскажите. Мне жутко интересно. Я напишу про это стихи.

Капсулев резко обернулся — не слышит ли кто, но в полутьме не заметил, что в тамбуре стоит Бэлла. Натянуто улыбнувшись, чтобы скрыть смятение, он тихо заговорил:

— Я вам расскажу. Там много поэтических образов — Иерихонские трубы… шхуна «Мария Селеста»… «Голос Бога»…

— Так, так. — Колапушин покачал головой. — Значит — шантаж. Иначе, зачем было бы заставлять Балясина отдавать ей пьяной ключи от машины? А он, бедняга, никак не мог понять почему сделал это и мучился.

— Подонок! — перебивая Колапушина, выкрикнула в лицо Капсулева Бэлла — Он столько для тебя сделал!

— Я больше ничего не скажу. — осипшим голосом проговорил Капсулев.

— А у меня столько вопросов. Что узнала Шаманка? Как вы ухитряетесь делать всё это?

Капсулев, плотно сжав губы, отрицательно помотал головой.

— Что же, это не последняя наша встреча, господин Капсулев. Егор — крикни там Снегирёву, чтобы зашёл.

Снегирёв наверное был рядом с дверью, потому, \ что вошёл в кабинет сразу после этих слов Колапушина. Капсулев всё понял сам. Взяв Анфису за руку, он молча посмотрел ей в глаза, словно прося прощения, и, без приказа, протянул руки вперёд, чтобы удобнее было защёлкнуть наручники. Повинуясь указательному жесту Снегирёва, он пошел к двери. На пороге Капсулев приостановился и ещё раз посмотрел на Анфису с растерянным видом, наверное, жалея себя и её, и так не сказав больше ни слова, шагнул за порог.

— Арсений Петрович. — голос Луконина сорвался и «дал петуха». — Я не могу понять. Женя ведь был музыкантом. Он должен… обязан был почувствовать, что с этой музыкой, что-то не то!

— Он и понял перед самой смертью. А вот что ему мешало понять раньше? В этом деле отнюдь не всё ещё ясно. Надеюсь, вы, как специалист, поможете нам разобраться, если конечно — Колапушин повернулся к Анфисе — Анфиса Николаевна не захочет что-нибудь рассказать. Я так полагаю, что она посвящена в кое-какие тайны. Я прав, Анфиса Николаевна?

Несколько секунд Анфиса смотрела прямо в лицо Колапушина, не произнося ни слова, а затем, уставив взгляд куда-то в угол, спросила:

— Мне кажется: я имею право позвонить адвокату?

— Конечно, Анфиса Николаевна. Можете отсюда позвонить, а можете из дома.

— Вы собираетесь ехать ко мне домой?

— Только если вы нас пригласите. Мы и здесь-то, честно говоря, не имеем права находиться без вашего разрешения — вы же теперь прямая наследница всего этого хозяйства.

— Так вы меня не арестуете? — похоже, голос Анфисы, всё-таки немного дрогнул.

— Помилуйте, Анфиса Николаевна, разве у меня есть для этого основания? Ваш адвокат очень быстро добьется вашего освобождения из-под стражи, а я пожалуй выговор схлопочу за превышение должностных полномочий. Или я не прав?

Ничего не ответив, Анфиса встала и пошла к выходу. У двери она замедлила шаг. Колапушин ожидал, что Анфиса обернётся но этого не случилось. Немигайло, напрягшийся и приготовившийся рвануться с места, бросил вопросительный взгляд на Колапушина и… расслабившись, опустился на диван.

Наступившую тишину неожиданно нарушил резкий звук — это Паршин звонко ударил кулаком по ладони:

— Мой теперь рынок!

Немигайло сердито взглянул на Паршина, но тот не испугался, а наоборот горделиво утвердил своё торжество:

— Мой!

Глава 17

— «Слушай только меня… Слушай… Ты умрёшь… Ты скоро умрёшь, как и она…» — из динамика, сквозь странные гудки и тихие писки, раздавался тягучий голос. Иногда темп речи и громкость неожиданно менялись, слова начинали частить высокой скороговоркой, а потом, снова возвращались к прежнему ритму.

— Что это? — полковник Лютиков с испугом посмотрел на Колапушина, но ответил ему эксперт лаборатории фоноскопии:

— Это, как бы, бутерброд такой многослойный: сверху была записана музыка. А под ней, в инфразвуковой области спектра, этот голос. Мы только отфильтровали высокие частоты и ускорили воспроизведение.

— А что там гудит всё время?

— Пока ещё непонятно. Предполагаем, что эти импульсы каким то образом воздействовали на ритм сокращений сердца — частота их следования примерно такая же. А иногда они резко меняются — и по амплитуде и по форме. Очень сложный вопрос — тут ещё разбираться и разбираться.

— Выключите, Сергей Николаевич, не ровён час…

— Да в таком виде это не страшно — засмеялся эксперт, но послушно щёлкнул тумблером — вот когда это в инфразвуке, да ещё при большом уровне мощности…

— Ты мне, Арсений, попроще объясни — что это такое?

— Главная тайна фирмы «Бал-саунд-рекордз». Инфразвук позволяет записать ещё никому не слышный голос. Это зомбирование — кодировка сознания. От этого и сходил с ума Балясин.

— Это на простом компакт-диске?!..

— Да. Вы думаете, что слушаете песню, а заодно в подсознание вам внедряется этот голос.

— Спаси нас Господь! Погоди… Он же не слышен — как же он внедряется-то?

— Это вам лучше Алексей Львович объяснит — кивнул головой Колапушин в сторону Луконина, стоявшего вместе с Немигайло у стола, заставленного разнообразной электронной аппаратурой.