Иерихонские трубы - [17]

— Дались тебе эти рыбки. Они тут эту музыку каждый день слушали, если вообще слышать умеют. Не тем чем-нибудь накормили, вот и всё.

— Забыли, Арсений Петрович. Белла говорила, что Балясин с детства рыбок разводил, и сам за кормом для них ездил. А как напела тут эта колдунья про трубы Иерихонские, так они и дохнуть начали. А лично меня вот очень волнует, почему сдохли рыбки.

— Именно рыбки? — изумился Колапушин.

— Рыбки! — убеждённо повторил Немигайло. — Оксана моя аквариум притащила для Светки. С рыбками — этими, как их — неоновыми. Ребёнок расстроится, если чего с ними случится.

Даже Колапушин, привыкший к неожиданным извивам мыслей Егора, не сразу нашёлся, что сказать. Слишком уж неожиданным был поворот темы. Но сама мысль была интересная, стоило хотя бы проверить.

— Может и правда, от музыки они?.. Ты, вроде, с этой техникой разобрался? Дай-ка послушать.

— Вам это надо? — вылупил глаза Немигайло.

— Сам же уверял, что Балясин от музыки умер. И рыбки тоже. Вот мы и проверим — сразу то не помрём.

Колапушин обошёл письменный стол и уселся в большое чёрное кресло.

— Слушай, Егор, а здесь комфортно. Ну, давай, включай.

— Арсений Петрович — Немигайло старался быть как можно более убедительным — вы, с вашим изысканным вкусом, просто физически этого не вынесете.

— Давай врубай! Тоже мне — музыковед в форме.

— Это будет культурный шок. Я вас предупредил. Давайте, хоть потише сделаю, а то оглохнете.

— Сам знаешь — следственный эксперимент по делу должен проходить в максимально схожих условиях. Кончай пререкаться — заводи шарманку.

Безнадёжно пожав плечами, Немигайло разыскал на аудиоцентре нужную кнопку. Первые же удары из мощных колонок прокатились по стенам, как гул стихийного бедствия. Колапушину показалось, что его голову сдавливают огромные тиски. Он вжался спиной в кресло, но это помогло мало. Откуда-то снизу по позвоночнику поднимались тёмные волны паники, захлёстывая мозг, и заволакивая чернотой глаза. Колапушин попытался встать, но тело, его почему-то не слушалось. Он успел увидеть тревожные глаза Немигайло, торопливо разыскивающего кнопку, и комната завертелась в судорожном танце перед глазами…

Глава 9

— Ну, вот и всё. Зажмите рукой ватку и не отпускайте минут десять. Ну, как, полегче вам? — спросил Колапушина немолодой, седой человек. — Нет, нет — вы пока не поднимайтесь, полежите ещё немного. — Я вам такой коктейль намешал — не хуже, чем в «Метрополе». А то встанете резко, и голова может закружиться.

Дикая головная боль, казалось, выдавливающая глаза из орбит, нехотя отступала. Прошло противное чувство тошноты, окаменевшие плечи, шея и затылок постепенно избавлялись от сковывающей тяжести, стеснение в груди уменьшилось и, наконец, Колапушин смог свободно вздохнуть. Оказывается, он лежал на диване в приёмной, куда, как он смутно помнил, его привели Немигайло с Витей.

— Спасибо, доктор — поблагодарил он более или менее нормальным голосом — а что это я, будто горю весь?

— Это от лекарства, так и должно быть, Не беспокойтесь, скоро пройдёт.

— А вы говорите — рыбки… — облегчённо пробасил, откуда-то сбоку, Немигайло — Ничего, ничего, сейчас домой — Азнавура… Ив Монтана послушаем, тихонечко так… Говорил же я вам — будет культурный шок.

— Подожди, ты, Егор — уже нормальным голосом, сказал Колапушин — кажется, ты был прав, что-то не то с этой Шаманкой.

— При чём тут Шаманка? Там всего две записи её были, остальное «техно». Вот этот «бум-бум-бум» вас и ухайдакал.

— Какое, остальное? Сколько же времени я эту музыку слушал?

— Минут двадцать, не меньше. Потом я увидел, что вы «поплыли» и выключил.

— Мне кажется, вы ошибаетесь, молодой человек — подал голос врач — первопричиной совсем не музыка была. Вот, ответьте, — обратился он к Колапушину — вы спите достаточно?

— Если бы, доктор — вздохнул Колапушин — бывает и по двое суток без сна.

— Так я и думал. Питаетесь тоже, наверняка, кое-как и нерегулярно?

Колапушин утвердительно кивнул.

— Вот-вот. А главное — нервы.

— Это точно — подтвердил Немигайло — на службе сплошные стрессы.

— Сегодня волнений много было?

Вспомнив весь сегодняшний суматошный, и вымотавший душу день, Колапушин только тяжело вздохнул.

— Плюс жара. И по телевизору передавали: подходит атмосферный фронт — подытожил врач — вот вам и гипертонический криз. А этот ваш «бум-бум» не при чём.

— Как это не при чём, — возмутился Немигайло, — когда после него сразу?!..

— После него не значит — вследствие него. Это, знаете ли, как пружина — сжимается, сжимается и вдруг бац — и лопнет. Любой сильный раздражитель может спровоцировать скачок давления. Вы ведь тоже там были — и ничего.

— Сравнили! Я семейный, ухоженный, и ничего в искусстве не понимаю. А Арсений Петрович у нас, натура тонкая…

— Не надо, Егор — запротестовал Колапушин. Но Немигайло замахал на него рукой и убеждённо продолжил: — Это «техно» вам так подгадило. Я вам докажу! Вот, скажите, доктор, — обратился он к врачу — вы Балясину, покойному, такой же диагноз ставили?

— Не обольщайтесь внешним сходством явлений. У Жени прежде всего была депрессия, кстати достаточно легко объяснимая. Как раз в основном из-за неё и были все эти спазмы коронарных сосудов. Серьёзных соматических заболеваний, в том числе и сердца, у него не было. Он, месяца два назад, делал кардиограмму — ничего особенного, так — лёгкая стенокардия, приступы которой купируются достаточно простыми способами. Так что это чисто внешнее сходство, не более.