Идущие - [67]

— Вежливый.

Среди деревьев впереди теперь светлеет что-то, похожее на небесный дым, только более плотный и чёткий. Или на стену огромной хижины? Нга-Лог всматривается, недоумевая, с кого сняли такую странную шкуру и на какой толщины прутья — стволы — её натянули. Шаман, должно быть, ощущает его удивление.

— Таких высоких странных стен ты ведь ещё не видел, верно? Это мобильные бетонные блоки. Ограда, забор. Защита. А то бегают по лесу твари наподобие тех, от кого я тебя отбил — поневоле нужна крепость.

Тропа ведёт прямо к тому, что Нга-Лог назвал бы пологом, скрывающим вход в хижину. Более тёмный по цвету, он расходится сам по себе, словно бы отползая вбок, когда шаман проводит рукой перед маленьким углублением в серой стене. Нга-Лог благоговейно смотрит.

— Ворота. Автоматические, каждый новый смотрящий настраивает компьютер на считывание рисунка своей ладони… вернее, обеих ладоней: вдруг, хе-хе, одну руку кто-нибудь отгрызёт. А ещё можно дополнительно настроить на сетчатку глаз — вернее, нужно, но мне было лень. Никому не говори, ладно? А наверху, по углам от ворот — камеры. Если хочешь, помаши лапой. Там — бездельники из Центра, они будут рады.

Шаман проходит внутрь, и полог опускается, отсекая бор и его обитателей. Здесь пахнет уже по-другому: теплом, едой, безопасностью, чем-то незнакомым, шаманским — словно бы горелым колючником, тонкой сладостью, мокрым камнем. На палках всюду так же горят жёлтые огни. Под навесами — нга делают похожие, когда приходят дожди, чтобы те не заливали припасы — лежат груды смутного и бесформенного. Утоптанная тропинка ведет дальше, к хижине. Нга-Лог оглядывается. Это серое, непонятное оказалось чем-то вроде изгороди.

— Милости прошу к моему шалашу. Скромное жилище, знаю…

У хижины, которая как хижина и вовсе не выглядит — что-то низкое, твердо очерченное, длинное, со многими прорезями в стенах и не из шкур (Нга-Лог принюхался — из дерева), нет никакого негасимого очага. Полог при входе поднимается и опускается так же. Вспыхивает пламя — наверху, над головой, оно прячется в округлых гнёздах. Много света, много запахов, больше, чем снаружи, они наваливаются со всех сторон и почти оглушают, отчего Нга-Лог жмурится и цепляется за шкуры шамана. Неизвестно откуда взявшийся ветер, сначала жаркий, потом холодный, обдаёт с головы до ног.

— Небольшая дезинфекция. Не трусь. Сейчас в санблок — и лечиться.

Нга-Лог жмурится всю дорогу. Слишком ярко, непривычно, слишком жарко после прохлады ночи. Шаман снова проводит рукой, и свет притухает наполовину. Они вдвоём проходят мимо нескольких пологов: за одним из них что-то пищит и побрякивает, в другом гудит, как рой медоносов, из третьего вкусно пахнет.

— Дома не кормят? Эй…

Шаман смеётся, когда Нга-Лог тянется носом за запахом.

Он заносит Нга-Лога куда-то, где шкуры на стенах белым-белы, и усаживает на узкую лежанку. Показывает жестом — сиди смирно. Нга-Лог кивает и осторожно щупает ногу. Шаман отворачивается и шуршит в очередном углублении в стене. В его руках появляются палочки, длинные полосы, похожие на плетёные из лозы шнуры, такие же белые, как стены, куски шкур, прозрачные, словно вода, мешочки и камешки. Много звякающего, странного, терпко пахнущего, несомненно имеющего отношение к колдовской тайне. Шаман раскладывает всё это на невысоком сером плоском камне и тихо бормочет что-то себе под нос. Нга-Лог мнёт лежанку рукой: мягко. Примолкшая было нога вновь начинает гореть.

Последним в стенном углублении шаман находит светлый, словно бы высушенный лист неизвестного растения и тонкую щепку, которая вдруг громко щёлкает. Такой звук издают воины, отталкиваясь языком от нёба, когда сходятся в схватке с себе подобными, потому что это предупреждение о том, что битва будет насмерть, и Нга-Лог напрягается, но тут же успокаивается и выдыхает. Шаман добродушно глядит на него. Щепка выпускает тонкий прямой коготь.

Когтем шаман чертит на листе знаки.

«Мне нужно будет уколоть тебя, чтобы целебные травы попали внутрь. В кровь. Это неприятно, как жало медоноса, но ты потерпи».

Вручает коготь Нга-Логу, тот вертит его в пальцах, тоже чиркает, пробуя. Выходит коряво, но понятно.

«Да, великий. Все, что угодно».

«Нужно будет уколоть два раза. Первый — чтобы не болело, второй — чтобы зажило. Потом я привяжу к ноге эти палочки, чтобы сломанная кость не двигалась. Потом тебе захочется спать, и ты спи».

«Да».

«Нога заживёт к следующей ночи. Ты снова сможешь бегать и охотиться».

Чуть выше места, где болит, шаман протирает кожу куском мокрой белой шкуры — пахнет резко, от этого слезятся глаза. Достает ещё одну щепку, прозрачную, тоже с когтём, но длиннее и тоньше. Коготь выпивает воду, блестящую в одном из камешков, и остро впивается в ногу. Затем колет другой коготь — вода в нём похожа цветом на глаза Нга-Аи.

«Хорошо. Ты сильный, даже не вздрогнул».

Нга-Лог чувствует одобрение в звуках Громкой речи. Неприятно было, но он перетерпел, а боль начала гаснуть.

«Что мне сделать за спасение и помощь, великий?» — чертит Нга-Лог, пока шаман закрепляет на ноге палочки. Они обхватывают ногу до середины бедра, крепко, как руки в объятии, и держат.