Идущие - [28]

— Без понятия. Дядя мне не говорил. Да и не всё ли равно? Чай пейте, остынет.

Капитан подождал, что она скажет ещё что-нибудь, вздохнул и снова смял подушку. Но уже без прежней злости — запала и ярости в бытовых ссорах у него надолго никогда не хватало.

— Просто он, наверное, и правда заработался, — Лучик вдруг вступилась за заместителя. — Он ведь даже по воскресеньям… Бедный. Мне его жалко. Зря ты сказал про отпуск в таком уничижающем контексте.

— А меня тебе не жалко? — проворчал Капитан. — Все эти необоснованные претензии, вот что уничижающее, да ещё какой-то странный код, я так понял, этот код давно Прайму не дает покоя. У Яна бы спросил, в самом деле — может, это он так развлекается. Начальнички…

— Вот и предложил бы спросить у Яна, а то и сам сходил бы, спросил, вместо того, чтобы говорить человеку неприятные вещи. Он же тебя очень ценит.

— Ха!

— Ценит и уважает, и вообще, по-моему, хочет, чтобы ты когда-нибудь занял его место…

— Вот в этом-то и беда. Я же тоже стану тогда таким же нервным. И сейчас-то уже дёрганый, а что будет…

— Будет у тебя зелёный код, — резонно ответила Луч. — И читай тогда, что хочешь.

— Утешила.

Капитан прекратил издеваться над подушкой и, склонив голову, утопил в ней подбородок. Он уже не выглядел хмурым, просто усталым. С запорошенной снегом, находящейся далеко внизу улицы слабо, прерывисто долетел низкий вой сирены.

— Давайте лучше рассказ, — примирительно сказала рыжая. — Мне продолжать?

Курт кивнул и посмотрел на Капитана. Тот сидел, прикрыв глаза.

…Молодой мужчина — лет тридцать с небольшим — остановился перед скамейкой, с доброжелательным любопытством глядя на сидящих. Он выглядел весьма эксцентрично — полностью седые волосы и множество шрамов на загорелом лице, и держался очень прямо, отчего казался выше ростом, чем есть. На нём не было больничного халата, только клетчатая рубашка, бриджи и кроссовки, а ещё, по всей видимости, рыжая была с ним знакома. Она проворчала: «Привет» и покосилась на своих соседей. Ссориться и грубить при седоволосом она явно не хотела.

А Курт хмурился и недоумевал, потому что вновь пришедший напоминал ему что-то, напоминал о чём-то, и это было сродни тому, как начинается зубная боль. Что-то общее в нём — и вовсе не в шрамах, потому что такие травмы можно получить и от несчастного случая, и не в цвете волос, потому что есть люди, которые начинают седеть, ещё не достигнув совершеннолетия — вдруг чуть было не вздёрнуло Курта на ноги. Выправка этого человека, осанка, стать, конечно! С колоссальным и страшным усилием, с самым большим, наверное, трудом в своей жизни Курт подавил в себе солдатский рефлекс вытянуться перед вышестоящим во фрунт.

«Он — командир высокого чина», — подумалось отчаянно, чуть ли не с испугом.

Высокочинный командир мирно опустился прямо на брусчатку и подогнул под себя ноги. Короткие седые волосы его взъерошил порыв ветра.

«Сегодня на обед — сырные шницели в сухарях, запечённый картофель и грибной суп-пюре, — поделился он. — И свежие овощи. Всё, как ты любишь, рыжая».

«Суп я не люблю», — буркнула та.

«Можешь отдать мне, — предложил человек. — Или кому-нибудь из твоих приятелей, с кем ты так замечательно тут беседуешь. Шел и любовался на тебя — красота. Наконец-то очеловечиваешься».

«Они мне не приятели, — возразила рыжая. — Просто заняли мою скамейку».

«Скамейки общие», — миролюбиво сказал человек. И, не дожидаясь гневного ответа, представился для двух других: «Капитан. Так меня здесь прозвали, поэтому зовите и вы. Вам тоже потом подберут прозвища, да вы, должно быть, в курсе. Меня поставили вас курировать. Вас всех троих вместе. Видишь, рыжик, я всё правильно сказал про приятелей, у тебя теперь просто нет причин с ними не дружить…»

Рыжая молча подняла книгу, которую сжимала обеими руками. Она держала её так, будто хотела ударить седоволосого Капитана, даже сделала движение-замах, но остановилась, передумала.

«Книгу жалко, — пробормотала будто бы сама себе. — Да и всё равно ты меня не заставишь».

«Конечно, — согласился Капитан. — Я и не думал заставлять. Время придёт, всё само образуется. Сегодня такая погода чудесная, правда?»

Он запрокинул руки за голову и потянулся, улыбнувшись текущему сквозь ветви свету и теплу. Курт тоже улыбнулся, глядя на него. Может, и командир, но точно не тот, что гонит солдат под шквальный огонь пулемётов.

«Эй, долговязый, — Капитан заметил улыбку. — Ты, я вижу, лазил на эту несчастную яблоню — уж больно ободранный вид. Яблоки-то стоили того?»

«Очень вкусные, — кивнул Курт. — Будешь?»

«Штучку, чтобы не портить предобеденный настрой. Вот спасибо…»

Капитан полюбовался спелым тёмно-красным яблоком, прежде чем откусить кусочек.

«А я знаю, почему ты туда полез, — прожевав, с ехидцей сказал он. — Попросила прекрасная дама. Верно?»

«Может, мне самому захотелось, — в тон ему ответил Курт. — А вообще-то верно. Прекрасная дама. Да вот же она».

Он указал своим заляпанным зелёнкой локтем на покрасневшую Лучик. Потом поспешно добавил: «Рыжая тоже ничего, только грубит». Та издала горлом странный звук — как будто задавила смех. Курт подумал, что книгой лупить его, наверное, не будут.