«Иду на вы!» Подвиги Святослава - [46]

Рядом с Тезеем был мудрейший из кентавров, богоравный Хирон. Рядом с Артуром – Мерлин, чародей, друид, плод любви человеческой женщины и одного из Князей Ночи.

Рядом со Святославом был дядька Асмунд.

В общем-то, необычного в этом не было. Ничего. По всей Европе – и не только по ней – знатные мальчики росли в семьях дружинников отца. Чтоб не размякали у материнской юбки, в сюсюкающей круговерти мамок-нянек. Зачастую и простые люди усыновлялись при живых родителях дальней родней. Во-первых, затем же – чтоб не балованные росли. Плохо, когда над мальчиком чуть не до бороды хлопает крыльями наседка-матушка, которой, в общем-то, плевать, будет ли у рода воин и труженик, лишь бы кровиночке тепло-сытно-безопасно было. Можете считать за это предков дикарями, и пусть ваше превосходство поможет вам, когда вас в собственном доме унизят потомки покорной добычи тех «дикарей». Во-вторых, для пущего единства племени. Для рожденного в одном селении, выросшего в другом все племя становилось семьей, вся земля племени – домом. Ни поднять руку на сородича, ни погрязнуть в устройстве личного гнездышка – и гори синим пламенем все остальное – так воспитанные дети не могли.

Самого Игоря воспитал Вещий Олег. Знаменитый Добрыня вырастил младшего сына нашего героя. Можно немало рассказать и о кормильце Ярослава Мудрого – воеводе с выразительным именем Блуд. И было бы очень обидно ничего, кроме имени, не знать об Асмунде. В летописи он едва упоминается, и это, согласитесь, досадно. Ведь не мог же воспитатель, почти отчим такого князя, как Святослав Храбрый, быть заурядным, неприметным человечком!

Поэтому так привлекает одно любопытнейшее предположение, выдвинутое археологом и писателем Андреем Никитиным. Вообще-то гипотезы этого человека подчас бывают пофантастичнее романов его однофамильца Юрия Никитина, но много среди них и ценных находок.

Уже давно привлекло внимание ученых явное сходство летописной биографии Вещего Олега и одной из скандинавских «сказочных саг». В этих сагах сплошь и рядом встречались переделанные на скандинавский лад подвиги героев иных стран и времен – от героев Троянской войны до рыцарей Круглого стола. Тем проще могло забрести к скандинавам предание ближних соседей, почти родичей – славян-варягов. Могло быть и так, что скандинавский удалец прославился и стал вождем в варяжской дружине. Некоторые летописи говорят, что Олег был «от рода князей мурманских», то есть норманнских. Сага, называя героя, просто переводит на норманнское наречье его прозвище: Вещий – Одд. Так вот, Андрей Никитин обратил внимание, что среди сыновей Олега-Одда, оставшихся на Руси-Гардарике, в саге упоминается некий Асмунд.

Конечно, это могло быть простым совпадением. Но более чем естественно для Игоря было отдать сына на воспитание сыну наставника, почти брату.

Можно многое сказать о Вещем Олеге – и многое еще будет сказано, – но очевидно одно: Святослав словно рвался повторить его жизнь.

Олег Вещий пришел из Новгорода в Киев, покорил и обложил данью древлян, потом освободил от хазарской дани вятичей и нанес тяжелейший удар каганату, отшвырнув его за Дон. Победоносно воевал с Византией, собрав в единый кулак славянские земли Восточной Европы. И еще – он был убежденный язычник. Это в его время говорили и даже писали в международных документах: «русин èëè христианин». Мол, одно из двух.

В том, что Святослав тоже пришел из Новгорода и тоже начал с похода на древлян, его сознательной воли, конечно, не было. Наш современник скорее всего увидел бы в этом простое совпадение. Современники князя видели в подобных случайностях перст Судьбы. Но когда, несколько лет спустя, Святослав вновь освободил вятичей, окончательно добил Хазарию и устремился на Византию – это уже больше походило на сознательное следование по стопам великого пращура. Только замахнулся Святослав на много большее: грезилось ему объединение ВСЕХ славян вокруг Дунайской столицы. Христианство он презирал, считая за «уродьство».

Если Асмунд и впрямь был сыном Вещего Олега – «Одда» саги, – именно он мог вложить в душу юного князя идеи своего великого отца.

Стоит заметить, что среди историков часто попадаются люди, отвергающие историчность Вещего Олега. Почему? Во-первых, многие его деяния – захват города под видом купца, корабли на колесах, щит на воротах, наконец, «смерть от коня своего» – имеют-де «фольклорные параллели». То есть герои многих легенд и преданий делали так же. Во-вторых, византийские хронисты ни словом не поминают поход 907 года. Значит? Значит – легенда! Не было такого князя, и все. Или был, но, кроме договора с греками, от него ничего не осталось.

Удивительно, как упускают из вида еще одну «фольклорную параллель»! В летописи говорится, что Олег ездил на коне. Смело берусь указать тьму фольклорных героев, поступавших точно так же. Кроме шуток, такие «научные» изыскания заставляют вспомнить французского остроумца XIX века, Жана Батиста Переса. Шутник с пресерьезным видом уверял современников в мифичности… Наполеона Бонапарта. Основания почти те же: во-первых, «параллели» между биографией императора Франции и античными мифами о солнечных Божествах. Мол, Наполеон – это Аполлон, Бонапарт означает «благая часть» в знак власти Солнца над днем и летом, мать Наполеона Летиция – это Лето, мать Аполлона, четыре сына императора – времена года, двенадцать маршалов – знаки Зодиака и так далее, и тому подобное. И во-вторых, указы Бурбонов, которые те задним числом датировали годами правления корсиканского самозванца. Это остроумное и смешное сочинение и сейчас еще невредно прочесть как противоядие от иных «теорий».