Идти полным ветром - [4]

Как бы там ни было, от мнения Томаса Утенхольта сегодня зависело многое, если не все, поэтому Алерт Грот взял себя в руки, вдохнул побольше воздуха и заявил:

— Я имею в виду известного вам всем и уважаемого шкипера Берента Якобсона Карфангера, сына капитана и судовладельца Иоханна Якобсона Карфангера и его супруги Анны, дочери шкипера Дитриха Янсена.

Последние слова раздались во внезапно наступившей тишине, которую нарушил грохот опрокинувшегося кресла. Со своего места стремительно вскочил Карстен Хольстен, с размаху грохнул кулаком по столу и заорал:

— Кого?! Мы что, торчим тут целый вечер, чтобы слушать ваши шутки, герр Грот? А если вы всерьез, тогда скажите мне, на кой нам черт ваш молокосос? Тогда и я могу предложить своего Мартина: он все же на три года старше вашего племянника Карфангера!

Тут, как ни странно, именно Томас Утенхольт сделал попытку унять разбушевавшегося Хольстена, положив ему руку на плечо:

— Успокойтесь, крестный, надо полагать, капитан Грот достаточно обдумал свои слова, и нужно отнестись к ним так же серьезно. Давайте выслушаем доводы, которыми может подкрепить свое предложение один из наших почтенных сограждан и старейшин гильдии Алерт Хильдебрандсен Грот.

Такого поворота событий Алерт Грот ожидал менее всего. Не было такого случая, чтобы Томас Утенхольт что-то сделал, не будучи заранее уверен в собственной выгоде. Но времени для раздумий не оставалось, нужно было дать достойный отпор Карстену Хольстену, поэтому Алерт Грот обратился к присутствующим:

— Найдется ли в Гамбурге ещё хоть один шкипер, который бы ходил в море с пятнадцати лет, знал все морские пути от Гренландии до Ост-Индии и при этом всегда плавал в одиночку? К тому же этот шкипер с тех пор, как в этом заде десять лет назад принял морскую присягу, к досаде английских приватиров, испанских и французских корсаров, не потерял ещё ни одного корабля. Ни карибским флибустьерам, ни берберийским пиратам из Алжира, Туниса и Триполитании так и не удалось захватить и разграбить его судно. Не удалось, потому что искусство сражаться с этими коварными бандитами и побеждать их Берент Карфангер постиг у одного из величайших флотоводцев нашего времени — адмирала Генеральных штатов Михеля Адриансона де Рюйтера. Так что не пристало кому бы то ни было называть его молокососом.

— Вот-вот, он подался постигать премудрости морского дела к голландцам, — прошипел из своего угла старый Хольстен, — в Гамбурге достойных усителей ему не нашлось!

— Да, к Генеральным штатам, которые в сорок восьмом году откололись от империи, — поддержал Хольстена кто-то из старейшин. А сам старик добавил:

— Лучше не напоминайте про голландцев. Не они ли прибрали к рукам всю нашу торговлю?

— И весь сельдяной промысел!

— И китобойный тоже!

Шум нарастал; все новые голоса принимались поносить все голландское, и прежде всего гамбургских шкиперов и членов правления капитанской гильдии голландского происхождения — всех этих Маринсенов, Дорманов, Антонисенов, Карфангеров. Не забыли и самого Алерта Хильдебрандсена Грота.

Кричали, что Алерт Грот для того и предложил своего племянника, чтобы в правлении гильдии стало ещё одним голландцем больше. Казалось, вместо слов вот-вот пойдут в ход кулаки. И тогда неописуемый шум вновь перекрыл голос старика Утенхольта:

— Тихо на палубе! Зачем понапрасну шуметь, друзья мои? Разве не все мы гамбургские мореходы? И разве не всех нас одинаково задевает, когда гамбуржцев повсеместно вытесняют с наезженных торговых путей, где некогда все держала в своих могучих руках немецкая Ганза? А вы занимаетесь междоусобицами! Если Берент Якобсон Карфангер кого-то не устраивает, пусть тот встанет и выскажется, как подобает члену правления гильдии.

И Томас Утенхольт поочередно оглядел всех сидевших за столом.

Карстен Хольстен вновь поднялся с места и заявил, что если кто-то проплавал десять лет и не потерял при этом ни одного судна, тут что-то нечисто. Не иначе этот Карфангер носит какой-нибудь там колдовской амулет или ведьмино зелье, а то и вовсе продал душу дьяволу, и дух его обречен после смерти вечно скитаться над морями, как тот голландец, что не сумел обогнуть мыс Доброй Надежды и потому прибег к помощи сатаны.

— Немало есть на свете моряков, — напомнил старик, — кому довелось своими глазами видеть Летучего Голландца, и всякий раз эта встреча не предвещала ничего, кроме беды: или жестокий шторм, или рифы в тумане, или повальная болезнь среди команды.

Он наклонился над столом и, глядя в глаза Алерту Гроту, зловещим тоном продолжал:

— Ответьте, почему ваш дорогой племянник, имея один-единственный корабль, рискует больше любого другого шкипера? Отчего, хочу я вас спросить, он может себе такое позволить? Истинно говорю, Алерт Грот: хотите верьте, хотите нет, но много непонятного между небом и землей, и ещё больше — между небом и водой, гораздо больше, чем вы думаете. И провалиться мне на месте, если это не так!

Ситуация грозила обернуться против Карфангера, который и в самом деле был родом из голландской семьи, если бы не вмешательство Томаса Утенхольта, призвавшего собравшихся ещё раз как следует обдумать и взвесить предложение Алерта Грота. Сказав это, он отодвинул свой стул с высокой спинкой и резными подлокотниками и направился к двери, бросив на ходу, что хочет поглядеть, какая на дворе погода. Тут же сорвался с места Карстен Хольстен и выскочил следом, продолжая Утенхольта в чем-то убеждать. Через несколько минут оба вернулись в зал, и по выражению лица Карстена Хольстен можно было догадаться, что больше он не станет возражать против Берента Карфангера.