Идиоты - [23]

Понятно, фрау Радек не совсем верила тому, что ей тут рассказала босая девица, но с другой стороны: если все так, то было бы глупо упустить такой шанс. И как раз сегодня. А терять ей все равно нечего. И над желанием не надо долго думать. Оно уже много лет одно и то же: чтобы Виктор понял, кто ему ближе всех на свете, кто действительно хочет ему помочь.

— Если оно соответствует правилам.

— Хорошо, тогда слушайте внимательно: я хочу, чтобы мой сын наконец понял, что я для него значу.

Фея тихонько вздохнула от облегчения. Это можно.

— Ваше желание исполнено.

В долине смерти

В дверях появился Хорст и скрестил руки на груди. Спутанные волосы падали ему на лоб, в его лихорадочных глазах сверкал опасный огонь. Так он стоял, словно посланный богами мститель, и солдаты сжались под его взглядом, как молодые сливовые деревца под сильным ветром Адриатики.

— Вы не пойдете! — бросил он им в лицо. — Только через мой труп!

Но он не принял в расчет полковника. Вначале послышались тяжелые, твердые шаги, приближавшиеся из другого конца барака, потом группа солдат расступилась и перед Хорстом появился полковник с сигаретой в руке. Он последний раз затянулся, бросил сигарету на пол и с презрительной усмешкой растоптал окурок. И только после этого посмотрел в глаза Хорсту.

— Значит, ты хочешь помешать своим товарищам выполнить их долг? — Несмотря на мощную фигуру, голос у полковника был высокий, бабий, над чем постоянно подшучивали несколько весельчаков.

— Я хочу помешать им совершить преступление.

— Подкоптить лагерь партизан — это ты называешь преступлением?

— Это не партизаны, а простые крестьяне.

— Вот как? — Рука полковника потянулась к кобуре. Не отводя глаз от Хорста, он расстегнул пуговицу и вытащил пистолет. — Потому что партизаны вряд ли позволили бы своей девке спать с немецким солдатом?! Это твое доказательство?!

Хорст готов был задушить полковника голыми руками. Нельзя допустить, чтобы кто-то так говорил об Оксане.

— Вы можете меня расстрелять, но вы не должны так говорить!

Послышался смех полковника, такой же высокий и бабский, как и его голос:

— А кто, скажи на милость, мне помешает?

— Может, не сегодня, может, и не завтра, но я раздавлю вас, как червя.

Полковник, ухмыляясь, оглядел солдат:

— Из-за какой-то югославской шлюхи! Из-за того, что он спит с югославской потаскухой!

В тот же момент Хорст бросился на него, но полковник только этого и ждал.

— Вот тебе, свинья! — крикнул он и выстрелил Хорсту в ногу.

Питер Огайо — это был псевдоним, на самом деле его звали Рудольф Кратцер бросил два листа на письменный стол и откинулся на спинку стула. «Дерьмо», — громко сказал он самому себе. В который раз он уже переписывал эту сцену? И она все время ему не удавалась. «Молодые сливовые деревца под сильным ветром Адриатики» — это же кошмар! А до этого места роман получался, как он считал, вполне приличным. Приезд в Сербию, первые бои, встреча у колодца с Оксаной, тайные свидания, начинающийся внутренний конфликт, первый протест против служебных предписаний, первый раз с Оксаной, сразу же после этого он разорвал фотографию Гитлера — собственно, все здорово, но потом вдруг опять появился он: «Черный полковник в долине смерти».

В 1954 году Рудольф Кратцер разослал свой первый роман «Черный полковник не сдается» в разные издательства. Одно ответило, ему посоветовали попробовать обратиться к издателю ежемесячных журналов, что продаются в газетных киосках. После некоторого сомнения и ропота на судьбу — ведь он считал свой роман, написанный с элементами вестерна, великой и актуальной метафорой жажды человека жить, то есть книгой для серьезных издательств, — он в конце концов преодолел себя и отправил рукопись в издательство «Гизелле». Через неделю его пригласили на беседу в здание издательства на Инсбрукер-плац. В результате встречи главный редактор убедил его взять псевдоним и подписать договор, обязывающий его сдавать каждый месяц по одному роману из «полковничьей» серии. И чтоб было как можно больше захватывающего действия и как можно меньше метафор. После двух лет работы и неожиданно громкого успеха «полковничьей» серии Кратцер потребовал заключить новый договор. Он получил больше денег, больше свободы в построении сюжета, больше времени и возможность начать вторую серию. Впоследствии она стала знаменитой серией романов о Снеке из Алабамы. Так проходили годы. Постоянный успех, хороший, регулярный доход, однажды — обсуждение его творчества в серьезной газете, статья называлась «Настоящие мужчины в киоске за семьдесят пять пфеннигов»; собственная квартира в Шарлоттенбурге, две женитьбы, один развод, двое детей, три излюбленных ресторана, отдых на Боденском озере; две поездки в США, членство в американском клубе «Кантри», магистерская работа одного германиста о западногерманской бульварной литературе на примере романов Питера Огайо, смерть второй жены, две любовницы, в двадцать пятый раз избрание читателями издательства «Гизелле» автором месяца за роман «Черный полковник в долине смерти», два инфаркта, импотенция. Правда, врачи говорили, что у него еще много лет впереди, но ему уже семьдесят восемь, и он еще не в маразме. Дело идет к концу, что бы врачи ни говорили. Значит, он должен наконец-то написать историю, которая не дает ему покоя почти шестьдесят лет. Потому что с Оксаной, так ему казалось, он мог быть счастлив. Кроме того, это его последний шанс сделать из Питера Огайо имя, признаваемое в литературном мире.