Идиот - [22]

.

Вновь и вновь Воулс присовокупляет добавочный пункт о деньгах. Вновь и вновь – мистер Карстон, банкир, не будет ли любезен двадцать фунтов… может быть.

Светлана выделяла какой-то фрагмент про деиндивидуацию, левой рукой перебирая свои янтарные бусы.

– Красивые бусы, – сказала я.

– Что? – откликнулась она.

Я решила, что заставлю ее поднять взгляд.

– Твои бусы, – сказала я. – Они очень красивые.

– А-а, это? Подарок от моего аналитика.

Раз упомянут аналитик, значит, я победила и она сейчас будет говорить, а не читать.

Ее психоаналитик на День благодарения ездил на конференцию в Москву. Это была его первая поездка в Восточную Европу, и всё вокруг напоминало ему о Светлане. Ему постоянно встречались разные Светланы – большей частью тоже аналитики, кроме одной, турагента. В янтарной лавке он засомневался – не нарушит ли он профессиональную этику, купив Светлане подарок. Он посоветовался с одной из русских Светлан, которая помогала ему выбрать подарок для супруги. Та призвала его следовать благородному порыву.

– В принципе, это пустяк, – сказала Светлана. – По его собственным словам, бусы стоят пятнадцатую часть из того, что я заплатила ему с сентября. К тому же, мои выплаты покрывает страховка. В некотором смысле эти бусы – подарок от «Голубого Креста Массачусетса».

Мне не хотелось возвращаться к «Холодному дому», и я спросила ее о медстраховке. Задавая вопрос, я размышляла: ведь «Холодный дом» – это, в сущности, книжка о скучной канцелярщине, но тогда почему же я вместо чтения интересуюсь скучной канцелярщиной Светланы? Светлана широко распахнула глаза. Она сказала, что в страховую форму можно было вписать психологический диагноз, а она однажды видела свой – четырехзначное число, соответствующее номеру статьи в DSM-IV[13].

– Только представь, – говорила она, – четыре цифры. И в них – то, чем ты страдаешь. – Она спрашивала у аналитика, что скрывается за этими цифрами, но тот не ответил. Он сказал, что значение имеют не слова в DSM, а слова, которые звучат в этой комнате, произносятся между ними. Но Светлана уже мнемонически запомнила эти цифры, они впечатались в ее мозг, и позднее она отправилась в научную библиотеку и отыскала DSM-IV. – Я увидела их на полке в хранилище. Два огромных тома в твердой обложке.

– И?

– И… Я не стала смотреть. Ушла из библиотеки. Потеряла всякий интерес.

* * *

Я стала забывать прочитанное. Всё началось на занятиях по разговорному русскому. На урок я опоздала, они уже читали вслух. Иван подвинул ко мне свой учебник и показал нужное место. Когда дошли до строчки, где Нина смотрит в окно и вспоминает Леонида, Иван наклонился ко мне:

– Похоже, она всё время думает о мужчинах.

– Извини, что?

– Сначала она думает об Иване. Потом – о Леониде. Всегда – о мужчинах.

– Да, точно, – сказала я. – Странно.

Нам с Иваном дали разыгрывать сцену в Новосибирске – ту, которую я читала и о которой размышляла, – но вдруг у меня полностью вылетело из головы, что я должна говорить. И посмотреть было негде, поскольку книжку я забыла дома. Я стояла в страхе, припоминая лишь, что там какие-то плохие новости для Нины.

– Иван, становись сюда и жди Соню, – сказала Ирина. – Не так, повернись спиной. Соня, иди к Ивану. Нет, не как на похоронах, – ты спешишь. Вот так. – Иван стоял лицом к окну, и Ирина торопливо пошла к нему, озабоченность на лице сменилась восторгом. – Иван!

Мной овладел ужас. Я не могла вспомнить, чтобы Нина встречалась с Иваном. Как я могла забыть такой момент!

Ирина повернулась ко мне.

– Теперь, Соня, твоя очередь.

Я тоже пересекла комнату, пытаясь принять восторженный вид.

– Иван! – сказала я.

Иван повернулся. На лице – абсолютное отсутствие эмоций.

– Добрый день, – ответил он.

– Иван? – сказала я. – Это ты?

– Да, я Иван. Мы знакомы?

– В смысле, знакомы? Я думала, мы друзья.

– Соня, – в голосе Ирины звучал упрек. – Ты сделала домашнюю работу?

– Сделала, честное слово, – ответила я. – Но я почему-то совсем не помню, что там происходит.

Она вздохнула.

– Читай сейчас и вспоминай. Только быстрее!

Иван протянул мне книжку. Читая, я стала припоминать, что это – не тот Иван, а другой, которого зовут почти так же. Зачем вставлять такую идиотскую деталь? – подумалось мне.

– Да, извините, – сказала я. – Я ищу Ивана Бажанова. А вы – другой Иван.

– Да, я Иван Боярский, – ответил Иван. – Мы с вами незнакомы.

– Я ошиблась, – сказала я. – Извините, мне нужно идти.

– Хорошо, – ответил он. – Я отвезу вас на тракторе.

– Спасибо, – сказала я. – В Сибири очень добрые люди.

* * *

Мне ужасно не хотелось идти на «Строительство миров». Увидев значок Красного креста, я вспомнила, как Светлана сдавала кровь, и подумала, что это – неплохой предлог опоздать. Я пошла, ориентируясь по значкам, и оказалась в мезонине языкового корпуса, разделенном на сектора голубыми пластиковыми перегородками.

– Пожалуйста, посидите спокойно, я возьму немного крови, – монотонно произнесла медсестра, поднялась и подошла. Наклонившись очень близко, она провела рукой по моим волосам, и я услышала щелчок.

– Это новинка, – сказала сестра. – Мы теперь берем кровь из уха. – Она показала размытую лиловую мимеокопию карты мира и спросила, не ездила ли я в последние два года в отмеченные регионы. На мелкой карте вся Турция оказалась размером с виноградину. Нижняя часть Турции была выделена.