Иди на Голгофу. Гомо советикус. Распутье. Русская трагедия - [35]

— Плюнь, — сказал он мне, обнимая меня и искренне сочувствуя моему горю. — Стоит ли из-за бабы так раскисать? Ты же мужик. Наша судьба такая!

— Дело не в ней, — сказал я, — а во мне самом. Хочется видеть что-то светлое и чистое.

— Я прожил жизнь, — сказал он. — Поверь мне, нет в нашей жизни ничего светлого и чистого. Одна грязь и мрак. Только вот эта минута, когда мы с тобой, свята. Только она. А она скоротечна. Она сейчас кончится. Сейчас я буду вдрызг пьян, а пьяный я — самая гнусная тварь. Уходи, пока я еще не…

А ночью я не выдержал, оделся и пошел на улицу, к ее дому. До утра стоял под ее окном. И про себя пел ей мою серенаду.

Дни и годы идут.

Не сосчитать утрат.

Зачем я торчу тут,

Под окном твоим до утра?

Разное нам дано.

Хоть плачь или удавись,

Но я опускаюсь на дно,

А ты устремляешься ввысь.

Холод в моей душе.

Жизни никчемна суть.

Не в силах мыслью уже

Даже пылинку сдуть.

Я просто гороховый шут.

Быть Богом не мой удел.

И вовсе не я вершу

Ходом событий и дел.

Вроде кончать пора,

Нечего ждать мне тут.

Меня, как сор, со двора

Дворники прочь метут.

Учись у учеников своих

— Как Вы думаете, сколько мне лет? — спрашивает мой собеседник. Я разглядываю его молодое, свежее лицо. Я знаю, если человек предлагает угадать его возраст, он выглядит моложе своих лет. «Пятьдесят пять», — неуверенно говорю я.

— Ошибаетесь, молодой человек! — ликует мой моложавый собеседник. — Семьдесят пять! Не верите? Вот мой паспорт, взгляните!

— Как же это Вы ухитрились так сохраниться? — с восхищением спрашиваю я.

— Все удивляются, — говорит он, — в особенности врачи. Все спрашивают, как это я ухитрился так сохраниться. Только вот слушать никто не хочет. Стоит мне начать объяснять это «как», как у всех пропадает интерес. Все хотят услышать какую-то короткую и простую магическую формулу жизни. Чтобы раз, и готово! Живи до ста лет молоденьким. А никакого эликсира молодости нет. И пилюль никаких нет. И диеты такой нет. И голод не поможет. И йога пресловутая ничего не даст. Быть вечно молодым — это сложная наука и тяжелый труд. Это, можно сказать, особая профессия.

— Я Вам еще не надоел? — спрашивает он. — Обычно у желающих услышать мой ответ на их вопрос «Как?» именно в этом месте пропадает интерес к моему возможному ответу. Продолжать? Что же. Вы — первый, кто отваживается слушать меня. Спасибо Вам за это. Обратите внимание: я даром отдаю Вам мой бесценный жизненный опыт и говорю еще «спасибо» за то, что Вы его соглашаетесь взять! Простите, я не хотел Вас персонально обидеть. Это я вообще. Я понимаю, что мой опыт Вам не нужен. Он никому не нужен. А все-таки странно. Люди же так хотят долго жить и не стареть! Верно, они хотят, чтобы им кто-то даровал вечную молодость. Чтобы без усилий. За деньги. По положению. А долгую молодость никто вам не подарит. Ее не купишь за деньги. И высокое положение тут бесполезно. Конечно, вам могут продлить жизнь. Вон наши вожди как долго живут! Только они живут стариками. Они становятся стариками уже к тридцати годам. Довелось мне однажды попасть в дом отдыха ЦК. Случайно получилось. Все отдыхающие — в возрасте от тридцати пяти до сорока пяти лет. А взглянули бы Вы на них! У кого брюхо, кто лысый и обрюзгший, ни у одного мускулов нет. А пощупайте мои бицепсы! Я плавал, бегал, на спортивных снарядах крутился лучше их всех. А проживут эти люди долго. До восьмидесяти многие дотянут. А что это за жизнь? Проблема не в том, чтобы долго жить, а в том, чтобы долго не стареть.

Адекватность эпохе

Я родился слишком поздно. Америка и электрон уже открыты. Люди уже побывали на Северном полюсе и на Луне. Я родился слишком рано. Полный коммунизм еще не построен. У меня возникла потребность обновить штаны, но без денег ее пока удовлетворить нельзя. А денег нет. Короче говоря, я родился не вовремя. Если бы я родился раньше, я мог бы открыть Америку или электрон, в крайнем случае мог бы замерзнуть в километре от Северного полюса. Если бы я родился позже, я щеголял бы в новых штанах. А так — ни Америки, ни штанов. Остается одно: теоретизировать на тему об адекватности или неадекватности человека своей эпохе.

— Чудак, — сказала одна моя пациентка, когда я изложил ей свои огорчения. — То, что штанов нет, это еще ничего. Вот когда…

— Ты права, — согласился я, догадавшись, что она имела в виду. — Человек всегда рождается вовремя. Если бы я родился ранее, человечество никогда не открыло бы Америку и электрон. А если бы я родился позднее, то до полного коммунизма было бы так же далеко, как и сейчас. Жизнь прекрасна и в драных штанах. И еще не известно, что лучше — замерзнуть, не дойдя до полюса, или…

— «Или» лучше, — сказала она.

И на сей раз она была тоже права.

— Если бы я родился раньше или позже, — сказал я, — то наши дороги не пересеклись бы. И было бы жаль, если бы это не случилось.

Но она вскоре покинула меня, сказав на прощание, что я на самом деле родился не вовремя. Она ушла к человеку, который родился в самый раз: у него была кооперативная квартира и заграничные штаны.

Одиночество

Наступила полоса неудач и одиночества. Нет близкой женщины — вот суть одиночества. И я богохульствую: зачать без мужчины — дело нехитрое, ты попробуй зачать без женщины!